Ополченцы Уленбаума

То, как сильно он боялся... А как должно быть в таких условиях? Гётцу было попросту не с чем сравнивать.

Но то, как именно приходил страх, не лезло ни в какие ворота. Он наваливался внезапно и беспричинно, зачастую прямо посередине мысли. Когда увидел муху на шлеме у товарища, задумался, почему она оттуда не сваливается, и вдруг ─ о, ужас! Подумать только, какая страшная, оказывается, эта муха! Отступало это гадкое чувство так же внезапно и столь же беспричинно. Просто как будто в опрокинутом ведре закончилась вода, и сколько не отфыркивайся ─ больше её оттуда не выльется.

Догадаться, что тебя пытаются дурить, было нетрудно. А после такой догадки наваждение, насколько Гётц мог судить, вполне уравновешивалось здоровым желанием как следует врезать настолько наглым и безыскусным обманщикам. Даже более того, свой собственный, никем не наворожённый страх начинал восприниматься как-то попроще. Вот и на что или на кого, спрашивается, это всё было рассчитано?

Рутулы, тем временем, приближались. Уже стали различимы их бородатые лица под полумасками шлемов. Затем смолкла и их песнь. Пару мгновений лишь звук шагов, всё ещё сохранявший заданный ритм, нарушал тишину.

- Товсь! - гаркнул унтер где-то на правом фланге. Ответом ему были многоголосые лязг и скрип.

Варвары взревели и перешли на бег.

- К бою!

Второй ряд вскинул арбалеты. Кто-то из рутулов это заметил. Кто-то даже понял, что угодил в ловушку, и по наитию поднял щит повыше, замедлился, ломая и без того покосившийся на бегу строй. Но было поздно.

- Бегло... Пускай!

Шеренга уленбаумцев огрызнулась роем коротких тяжёлых болтов. Не глядя на результат ─ на учениях за это влетало очень сильно, ─ Гëтц протянул мастеру взведëнный сменный арбалет взамен отстрелянного. Затем согнулся, продел ступню в стремя, приладил рычаг-гафу к упорам и с усилием выпрямился. Готово. Теперь поменяться с мастером обратно и повторить всё ещё раз. И ещё. И ещё столько раз, сколько потребуется. Спина начала ныть уже на третий обмен. На пятый рукоять гафы стала выскальзывать из одеревеневших пальцев. Но зевать было нельзя.

- Прекратить стрельбу! - наконец, гаркнул унтер. Гëтц, собиравшийся взвести восьмой арбалет, отцепил гафу от тетивы, не спеша разогнулся и впервые с начала сражения посмотрел вперëд. Большая часть рутульской дружины лежала на земле и не шевелилась. Меньшая уже пересекла границу, за которой прямым выстрелом её было не достать, но, судя по виду, останавливаться на этом не планировала.