Свет Вечный

Лиам вытащил из своего кошеля ровно один серебряный и швырнул его посыльному.

– До Угодья ехать три дня, на корм коню хватит. Сам же будешь сидеть на воде. Проведешь время с пользой, в молитвах. Заодно обдумаешь свое несуразное поведение. А теперь пошел прочь с глаз моих.

Парнишка, неистово благодаря рыцаря, поднял монету, взял под уздцы наконец вставшего скакуна и, скорбно раздвигая толпу, удалился. Лиам, чувствуя себя истинным вершителем воздаяния, двинулся к Дони, но увидел, что мальчишки в седле нет. Обыскивая глазами улочку, он заметил небольшой круг людей, сгрудившихся над кем-то на земле.

Раздвинув зевак, паладин нашел мальчика. Дони, прижимая к себе дворнягу, поднял на рыцаря красные глаза. По щекам мальчишки бежали слезы. Рыцарь посмотрел на собаку и понял, что дело плохо.

Пес с перебитым позвоночником, высунув язык, лежал на ногах у мальчика и тяжело дышал. На правом боку сквозь окровавленную шерсть проступала рана, из которой торчали блестящие на свету кости. Одна из лап была вывернута под неестественным углом.

В черных и таких умных глазах плескалась мука и усталость. Пес словно говорил – пускай уже скорее все закончится.

– Он умирает, – прошептал Дони. – Умирает…

– Боюсь, что так, – тихо ответил рыцарь, опускаясь на колено.

– Это… неправильно. Так не должно быть. За что? Чем он заслужил это?

– Ничем, – глухо отозвался Лиам. – Просто… так бывает. Никто не виноват.

«Врешь, – шепнул внутренний голос. – Еще как врешь. Виноват тот сопляк, летевший не разбирая дороги.

Виноват его конь, который не видел пса. Но больше всех виноват… ты. Ведь это ты стеганул дворнягу, послав ее на верную смерть».

Пес тихо заскулил и лизнул ладошку мальчика шершавый языком. Из влажного носа вытекали красные струйки. Грудь вздымалась все медленнее.

– Оставь его, – сказал Лиам и потянулся к Дони, но тот взбрыкнул.

– Нет! Не оставлю. Не оставлю!

– Ты ему уже не поможешь, мальчик.

– А кто? Кто поможет?!

– Боюсь, уже никто. Но если хочешь… мы можем помолиться.

Мальчик резко вскинул голову. На лице боролись ярость и отчаяние. Сердце Лиама коснулся холод. В этих голубых глазах… в них что-то было. Что-то нечеловеческое. Яркая, спящая глубоко внутри искра. Белая и чистая, безгрешная как небеса. Красивая и завораживающая.

– Кому нужны молитвы? – спросил Дони чужим голосом. – Кто их слышит?

– Боги. Боги слышат.

– Так если слышат, почему ничего не делают?

Лиам смотрел на мальчика с умирающей собакой на руках и молчал.