Осколки Скверны

— Чем больше ты сопротивляешься, тем больше страдает твоя душа. Ты должен забыть свой пройденный путь и принять истину, как тогда в заснеженном лесу.

Она убрала руку от его шеи, сердце перестало колотиться. От раны осталась лишь кровь на ровной шее.

Она продолжила:

— Ты не отнял то последнее, что подчинялось мне, мою душу. И теперь я смилуюсь перед тобой подобно твоему милосердию. Не отрекайся от хаоса, позволь ему объять тебя, отдайся ему. Даруй мне осколок. Я продолжу свой путь во имя нашего спасителя Марибора.

Борис взглянул на то, что осталось от Вацлава. Он кашлял кровью и лежал с выпученными глазами, покидающей его жизнью.

— Он будет спасён, — предложила она. — Он и его деревня. Он вернётся и не станет нас бояться. А ты обретёшь долгожданный покой среди них.

Охотник не решался. Овладев осколком скверны, она стала бы подобной богу — всевидящей и всесильной. Он не мог предать свою клятву, не мог допустить, чтобы осколком снова причинял боль, но понимал… Не останется тех, кто будет бороться.

Борис кивнул головой в знак согласия. Женщина вздохнула и улыбнулась. Сорвала флакон с шеи, открыла его и проронила каплю жижи на свою ладонь, впитав её в себя. Вены на её руке почернели, и она взмахнула кистью руки. Вацлав ожил, учащённо начал дышать, после встал и ощупал себя. На нём не осталось ни единой царапины.

Женщина с пепельными волосами наклонилась к секире, осколок блеснул изумрудным светом, взывая к себе. Прикоснувшись к невиданной мощи, она замерла, не могла оторвать руку.

Её пальцы почернели. Кожа съёжилась, как обугленная, ползя по ладони, убивая её. Она метнула жалостный взгляд на зверя.

Борис взял крупную ветку и, развернувшись, воткнул по глазу волколака. Когти прошли мимо его лица, и охотник вгрызся зубами в глотку зверя.

— А-а-а! — завопил Кнут из пасти волколака.

Повалил его всем своим духом и, усерднее вгрызаясь, вырвал его гортань.

Заражённые разбушевались, отвисали челюсти, орали во всю глотку. Борис выхватил секиру, засохшая кисть женщины отломилась.

Вытянул орудие, и хлынула лавина едко-зелёного мрака, вырвались из неё зыбкие тени, бесформенные тёмные существа, хватая и пожирая нечисть, поваливая и уплетаясь их страхами, криками и душами.

Протяжённые стоны прекратились во мгновение, и тени исчезли вместе с морфами, заползли во тьму осколка.

Вацлав сидел съёженный, обхватив голову руками, произнося невнятные слова, похожими на мольбы.

Открыл глаза. Встал, отряхнувшись.