Под парусами цвета крови

Пальцы до белизны козонок впились в перила, твёрдые и холодные как могильная плита. В который раз защемило сердце.

Проклятые политики. Они во всём виноваты! Двадцать лет назад алчный Парламент получил отказ от твердолобых магов. И Республика объявила Островам войну.

Натан делал — нет, не «делал», творил — ваял лучшие Царь-Пушки. Сшивал стволы из тончайших волокон. Это ли не магия?

За спиной мужчины скрипнула дверь. Он вздрогнул. Застучавшие каблуки неволили Натана обернуться.

Капитан. Высокая островитянка с длинными волосами цвета меди.

Осиная талия обтянута корсетом, а на голове шляпа из кожи акулы с франтовато подвёрнутыми полями.

Когда девушка оказалась в двух шагах от пассажира, он зыркнул на корму. Что-то уж очень волнуется корабельный Дух. Неужели островитяне не могли прислать лучшего?

— Нравится? — студёно осведомилась капитан и опёрлась локтями о перила.

Взор оружейника прикипел к клетке с инистыми прутьями. За ними бесновалась тощая сизая фигура. Пальцы её изломанных рук когтили воздух.

С косм осыпался пепел, прямиком в дрожащее марево. Холод и Огонь сплелись воедино, чтобы обуздать Ветер.

— Магия... — щурясь, запоздало прошептал Натан. — Настоящая ма-ги-я.

Девушка покачала головой и направила взгляд на рябь океана. В обагрённой закатом воде выплясывали пучеглазые рыбёшки. Живут и не ведают о войне, два десятилетия терзавшей Восток и Запад.

Помолчав, мужчина спросил:

— Молодой Дух?

— Нет. Семнадцать лет в заточении. Тогда-то Царь-Пушки и разрушили Тавалон.

Натан заметил, как в глазах собеседницы блеснули слёзы.

Его сердце вновь защемило. Мужчина посмотрел на свои руки. Они сотворили чудовищное оружие. Это он уничтожил прекрасный Тавалон, город Восьми Башен. Город, подаривший ему любимую и дочь.

Натану нет прощения. Творец грозного оружия неоднократно видел на что способны его детища. Человеческая плоть стекала как воск. И это в восьмистах шагах от взрыва!

Натан знал силу своей артиллерии, но всё же надеялся, что любимой и дочери удалось спастись.

Ведь случаются же чудеса!

В действительность оружейника вернул шелест. Медноволосая капитан ткнула мужчине в лицо раскрытый судовой журнал. Холодная красота островитянки исказилась гримасой. На борт шумно накатила волна. Два удара сердца — и солёный морской воздух загустел, предвещая недоброе.

— «Натан Арччче-ер», — как змея прошипела. — «Первый Оружейник Республики».

Мужчина оторвал взгляд от исписанной чернилами страницы и сглотнул вставший в горле ком.