Своя весна

«Не может быть!»

Через мгновение Клот уже стоял возле гроба и боролся с узлами. Замерзшие пальцы, искалеченные за годы сражений и пьянства, еле слушались. Пот быстро стал холодным, впился в остывающую кожу, похищая остатки тепла.

Качаясь на ветру, Клот вытащил из ножен меч. По долу тянулись замысловатые знаки – сигилы творцов.

– Да чтоб мне на севере родиться… полый меч.

Сумеет ли он дотащить гроб и незнакомца сверху? Ещё как! Усталость на время прогонит куревом, а уж в едальне Аннет и Тара кого угодно на ноги поставят, даже хворого бродягу.

Клот по своим следам поспешил к незнакомцу, прикидывая, как уложить его под крышку, и хватит ли тепла подстилки, чтобы обогреть больного.

– Лежи тихо, дружок, – прошептал он, закрывая крышку. – Цени компанию, в которой оказался. Иначе порадуем упырей. Они, суки, чуткие, как старые бонны при родовитых девках.

Поле вдруг показалось бесконечным.

***

В пристройке пахло просмоленной паклей.

– Сама управилась, – хозяйка едальни стояла посреди помещения. От пухлой фигуры веяло теплом сильнее, чем от жаровни с углями.

– Я ж обещал помочь. Вогнать в долги удумала?

– Обещаниями щели не законопатить. – Она ворохнула угли и приоткрыла волоковое оконце, выпуская сизый дым.

Клот устало привалился к стене. Ледовая корка захрустела на кожушке, осыпалась на пол.

– Тряпку дать? – хмуро проговорила Аннет, глядя на добела выскобленные половицы.

– Лучше супу.

– Всем лучше супу, хоть бы один швабру попросил.

Тяжело ступая, она вышла из пристройки. Всё такая же огромная, теплая, сильная, как и тринадцать лет назад.

Пользуясь моментом, Клот втащил в пристройку гроб. Снял крышку, выволок незнакомца и уложил на горячую подстилку.

Ругань, которая обрушилась на него, когда вернулась хозяйка, Клот принимал уже полусидя.

– Я, конечно, всякого от тебя навидалась, милый мой. Запои, штаны обоссанные, рёбра гнутые. Сколько раз морду битую лечили вместе с Тарой, выводили вошь и клещей выколупывали, но тут ты сам себя превзошёл!

Ругань он закусил похлёбкой, жадно подхватывая горячую юшку и крупные куски капусты ржаным сухарем. Кажется, даже румяное сало зацепил, и это стоило всех сегодняшних мучений. Погреба в едальне даже в такие мрачные времена не пустовали.

– Прости… – пробубнил Клот, жадно запихивая в щербатый рот клёклый мякиш. – Отработаю. А их бросить не мог. Там снег и упыри, знаешь ли.

– Их? – Аннет грозно уперла рубки в бока и покосилась на бродягу.