Волчий клык

Руки дрожали, натянутая тетива едва ли не пела от напряжения. Если она не избавится от злого духа сейчас, то деревню настигнет его гнев.

Наконец, красное свечение угасло. Звериный рев раздался снова; Анжа могла поклясться, что поняла его значение, словно это был человечий язык.

“Я не наелся!”

Медведь стал еще больше, почти сравнялся с высоченными соснами. Бурая темнота вечереющего леса оказалась его крупной лапой. Он замахнулся, и это движение казалось болезненно медленным. Анжа смотрела, задрав голову, как громадная конечность возвышается, загораживая небо и заходящее солнце, сливается с верхушками деревьев и, замерев на секунду в самой высокой точке, опускается прямо на нее.

Тяжело было двинуться с места, колени пробила дрожь, но Анжа с криком рванулась всем телом, пробегая и перекатываясь еще дальше. Огромная лапища вонзилась в снег, вдавив даже камни в глубокий кратер отпечатка. Анжа тяжело дышала, не веря своим глазам. Рев отразился от скал за лесом.

“Голоден! Как же я голоден!”

Дух снова поднял свою лапу и вознес к небу.

Отступая, Анжа прицелилась, на ходу выискивая громадную голову. Невозможно, невозможно, нужно бежать, спасаться — крутилось в голове, но ей не хватало решимости опустить лук.

Анжа выстрелила в темноту.

Стрела не пролетела и половины расстояния до цели, описав слабую дугу и упав в снег. Не понимая, что еще предпринять, Анжа выпустила еще одну, и последнюю из подобранных стрел. Небо неуклонно темнело, очертания монстра слились с острыми кончиками сосен.

Два алых глаза-колодца зияли в вышине и, сменив положение, уставились прямо на нее.

Анжа бросилась бежать.

Земля сотрясалась и поднималась, треск деревьев и грохот падающих стволов оглушал и подгонял. Взметая снег, Анжа добежала до череды крупных камней, не смея оборачиваться. Медведь грохнул лапой, задев ее кончиком когтя, обрывая шубку на плече, и Анжа повалилась на снег. Она проползла вперед и снова поднялась на ноги, продолжая бежать, как заметила небольшую трещину среди камней.

Бросив лук в мелкий ход, она нырнула следом, скрываясь темноте. Огромная лапа вонзилась в проход, затмевая снежную серость снаружи, но никак не могла продраться внутрь. Анжа подобрала ноги и, тяжело дыша, уставилась на дыру широко распахнутыми глазами. Плечо пульсировало.

— Прости меня, Великий Господин, прости меня, Великий Господин, спаси меня, Великий Господин…

На секунду стало невероятно тихо — так, что Анжа слышала только бешеный грохот собственного сердца.