Искоренитель

Но хозяйке не до метлы было, ибо вал молодчиков возлияния требовал, да от добавки явно не отказывался. Иные бабы наравне с мужьями посудины сушили, вот и не нашлось места лишней для всех уборке, а притом, капризная погода за дверью стояла, и трудиться понапрасну не велела.

Компаньон мой натоптал пуще всех, грязными сапожищами нерасторопно шествуя к свободному месту подле корчмарки. 

Он беззаботно скинул суму, выуживая мошну из-под стального нагрудника:

– Извольте, Мстислав, я и ваш досуг оплачу тоже! – вояка не стребовал ответа.

– Медовуху нам, хозяйка, да кружки чистые подай – оловянные, не видишь, служивый люд пожаловал! – его командный глас, охрипший слегка от ветра холодного, заглушил с десяток глоток питейщиков, заставляя обратить на себя внимание.

– И вы в эту же пропасть довлеть утробе явились? Знать, это вам староста эпистолу слал? – ставя на стол наполированную посуду, девушка взялась за поиск питья. 

– Верно говоришь, вот только отчего-то нет его в селе. А ты не могла бы поведать о бедах ваших? – я грозно взглянул на засыпающего старца, что сидел около Ефимия и не позволял мне поскупиться воспитанием да прогнать его взашей.

Немощный насторожился и, торопливо окрестив стан, шаркая босыми ногами, поплёлся к выходу.

Хозяйка вынула из-под лавки округлую бутыль в плетёнке, откупорила пробку иссохшую, щедро наполнила посудины и поднесла, склонилась к нам:

– Пропадом люди затериваются. Вот был человек, а потом нет его! И не ведает никто, какое с ним несчастье приключилось! – громкий шёпот был слышен только мне и офицеру.

– Ежели гнева старосты страшишься, то напрасно. Ты, главное, языком попусту не болтай, по делу говори. Мы власть официальная, приказом короля нашего Будимира избранная. Стало быть, утаивать вести от нас – преступление! – залпом опорожняя лохань, Ефимий грянул окрепшим от выпивки басом. 

– Не велите в цепи заковать! Нам слухи плодить – себе дороже. А вдруг всё сплетни? Мало ли, что народ лепечет! Как же это, я невинный люд на плаху отправлю? – девица перекрестилась.

– А не прознаем ничего, лихо дитяток забирать продолжит.

Девушка отшагнула. 

Она безучастно стояла поодаль в тяжёлых раздумьях, сомкнув руки на груди, а потом, опомнившись, неловко обронила: 

– Вы такие ужасы говорите…. 

Одолел страх корчмарку, но всё одно: сказывала она об услышанных байках нехотя, больше медяками с приходящих особ интересуясь.

Спорился вечер.