Последний Пэк

— Жестокое, злое воображение, — раздался голос царицы. — Такой человек сможет дать нам лишь жуткую, опасную форму, он даже возродит моих драконов, нарвалов, мантикор… Мы станем смертью, концом человеческого рода.

Потом Пэка едва не переломило пополам, он закричал от боли, но ещё громче звучал голос царицы:

— Я отправляю тебя к посреднику, а ты сделаешь, что должен. Иначе я обреку тебя на мучительную жизнь, жизнь, которая никогда не закончится.

Он ещё не успел осознать суть угрозы полностью, как один из магов прокричал тайные слова, и Пэк завис под потолком мастерской.

Он долго смотрел вниз, на художника и его новую картину — такую же страшную, как и остальные, и не знал, на что же стоит решиться. Пэку нравились люди, он не хотел им зла, но боялся, очень боялся того, что сделает с ним безумная царица. Он был слабым, он тысячи лет провёл в тюрьме, он не сможет, не сможет, не сможет пойти против её воли.

И всё же он продолжал просто наблюдать за человеком, пока тот не взглянул на часы, отложил кисть, потянулся и заглянул под стол.

Раздался детский смех, и вот уже на руках у художника сидела маленькая девочка и показывала отцу свои рисунки.

— Не пора ли тебе спать, малышка? Время дневного сна, — услышал Пэк и поплыл следом за людьми, завис под потолком детской и смотрел, как ребёнка укладывают спать. Он вдыхал мысли девочки и улыбался: царица и правда отправила его к источнику силы, вот только приняла желаемое за действительное.

Когда отец ушёл, Пэк спустился вниз и стал видимым.

Девочка тут же почуяла его, открыла глаза и тихо спросила:

— Ты кто?

— Пэк, — ответил он. — Я наводящий глэмор, муза и мост.

Девочка тряхнула головой и сказала:

— Ты мой выду… манный друг?

Он кивнул и ловко вытянул из стопки рисунок: маленькая смешная феечка верхом на разноцветной, улыбающейся стрекозе:

— Хочешь, я покажу тебе волшебство?

Девочка серьёзно кивнула.

— Фа. Ха. Ру, — произнёс Пэк и сдул золотую пыльцу с ладони прямо на рисунок. Феечка шевельнулась, удивлённо оглядываясь: царица только что приняла свою истинную форму в мире людей, и ничто теперь этого не отменит.

И как только царица поняла, что случилось, раздался яростный писк боли и гнева, и тогда Пэк лишил её голоса. Ни к чему пугать ребёнка.

Девочка улыбнулась и потёрла глаза кулачками.

— А теперь ложись спать, — сказал Пэк. — Ладно?

Она послушно закрыла глаза и почти сразу заснула.

«Останусь здесь навсегда, — подумал он, взмывая обратно к потолку.