Похищенная

Но писать продолжения я не собирался по вполне резонной причине: "Серебряный рыцарь" должен был стать моим последним произведением, опубликованным под текущим псевдонимом.

Получив по почте правленый редакторами экземпляр и перечитав роман, я с ужасом понял, что его сюжет очень сильно напоминает события двухлетней давности, заставившие нас спешно покинуть туманный Альбион, фактически отправившись в бега. Некоторые детали вышли слишком правдоподобными. Боюсь, что именно по ним нас могут запросто вычислить.

Простой обыватель не мог разузнать некоторых вещей из газет, и даже фантазия любого писателя не в силах была додумать и половины. Для этого нужно было, как минимум внимательно ознакомиться с полицейскими протоколами, ну или быть непосредственным участником событий.

Каюсь, увлекся и вовремя не заметил, как тесно переплелись вымысел и реальность. Переделывать героев, менять содержание и выбрасывать целые куски текста - не вариант. Выкинуть что-то одно и весь сюжет рассыплется как карточный домик.

Пусть сенсацией та история не стала, но количество погибших тогда перевалило за десяток. Да, все они были бандитами, по которым так и так плакала виселица, и расследовавшие дело сыщики с большим удовольствием пожали бы мне руку, чем отправили в зал суда. Однако, как известно, имперское правосудие отчего-то не любит, когда одни граждане лишают жизни других, пусть даже и с полным моральным основанием. Но ведь присяжным и судье надо еще суметь доказать что не имел другого выхода.

Жаль, что окрыленный успехом от завершенной наконец книги, я поспешил отправить рукопись в издательство, до того как в мою иногда не слишком сообразительную голову

Впрочем, мы так и так не собирались задерживаться в Париже, хотя вопрос этот должен был подняться скорее осенью, чем весной. Но теперь что уж поделать?

Поразмыслив, решил просто прогуляться по набережной Тюильри, и посвятить ближайшую пару часов чтению утренних газет в одноименном парке.

Ориентируясь на громкие вопли продавцов прессы, я вышел на площадь перед бывшим министерством финансов, превратившимся с легкой руки императора Клемента в музей науки и техники. Как я и ожидал, желающих продать мне свежую газету, тут уже было пруд пруди.