Кайзер

Можно было бы подумать на сквозняк и больше не обращать внимания на это происшествие, но я заметил расплывшийся над столом образ моего нематериального товарища. В глазах его читался восторг человека, совершившего невозможное. Я решил не вмешиваться в происходящее и даже не подал вида, также плавно прикрыл свой глаз и продолжил свои размышления. На этом всё прекратилось.

Через пол часа я вышел за мясом, надо было спешить, так как в супермаркетах продавали залежавшийся полностью обескровленный товар, а хорошие мясные магазины закрывались в семь.

Когда я вернулся, то обомлел: в комнате был наведён самый квалифицированный бардак. Крупные предметы остались на своих местах, но мелкие, которые весили не более грамма или двух, были перемешаны по комнате в жутко нелогичной последовательности. Моего попутчика не было, ругать было некого и я молча занялся уборкой.

Отужинав на кухне я вернулся в комнату и застал душу за усердной работой переноса пылинок и обрывков бумаги из-под батареи в центр комнаты. Я сделал вид, что возмущён его поведением, представив себе повторную уборку:

– Не разноси мусор!

На что получил его ослепительную улыбку, которая красноречиво говорила мне:

– О, не переживай! Я делаю это очень аккуратно и только туда, где его нет.

Он как всегда был молчалив, возможно все души немы, у меня ведь не было такого опыта. Я сказал ему что-то обидное из словесного арсенала моей прошлой жизни и это подействовало: до утра я его не увидел и уже, конечно, больше ничто не нарушило порядка в занимаемой мной комнате.

Интересно, все ли такие, как я, так щепетильны с вещами и чистотой или это моя личная особенность на фоне «пережитой» смерти?

02

Уже которое утро я встречал опёршись на подоконник и глядя на восток. Восьмой этаж и некоторое отдаление дома от жилых микрорайонов позволяли созерцать довольно красочные ничем не закрываемые восходы солнца. Два раза я даже думал подготовиться к ним, купить бумагу и краски, но потом «посмеялся» с этого про себя: чего выдумал ходячий мертвец, в прежние времена не бравший в руки даже карандаша, а о красках разговор можно даже не заводить.

Ещё в средней школе у меня был друг, не представлявший ни минуты без какого-нибудь пишущего прибора и листа бумаги. Листы годились всякие: плотные, тонкие, тетрадные и даже салфетки. Рисовать он мог всем, что могло оставить след на попавшейся ему под руку поверхности. Однажды он нарисовал на стене возле моего подъезда портрет нравящейся ему девушки используя сажу недогоревших веток.