Из тумана

- А я что? Я ничего? Пью молча.

- Я не был на площади, как там всё произошло? – спросил Цензук, опустившись на свой табурет.

- Я был, - произнёс Наретев. – Вместе с Кинтохо мы обменивали у торговцев беличьи шкуры на продукты.

Кинтохо – мрачный здоровяк с тяжёлой челюстью и порванным правым ухом, утвердительно кивнул головой.

– Живо… Тсидас, вместе со своей подружкой Ахюлш прогуливались по торговым рядам и брали с прилавков, что хотели. Когда они поравнялись с Михмилом тот вырвался и голыми руками свернул шею толстому говнюку.

Железные прутья клетки полетели в стороны словно валежник.

Кто-то в зале снова ахнул, кто-то присвистнул. Ноипш подмигнул рассказчику и поднял руку с кружкой над головой как бы прося продолжать его.

- А что произошло? – задал вопрос Цензук.

Кинтохо разлепил губы, прочистил горло, которое очень редко издавала членораздельную речь и на удивление чистым красивым голосом произнёс:

- На шее баронской подружки была цепочка принадлежащая госпоже Ану.

Я хорошо запомнил её, ведь на ней были подвески из чудесных птичек и животных. У нас таких не водится.

- Михмил выдернул меч из ножен Тсидаса, сорвал цепочку с шеи бабы и расправился с охраной барона, - продолжил Наретев. – Я никогда не видел, чтобы человек так двигался - быстро и не совершая ни одного лишнего действия. Первого охранника он ударил снизу, под защитный панцирь, а второго сбил с ног… ударом ноги.

- Ноги? – удивился Ров.

- Да, ноги. А затем добил мечом.

Даже цепи на руках не помешали ему.

- А потом? – раздалось в зале.

- Он скрылся, зарубив ещё двоих стражников у моста. Охрана барона ищет его. Надеюсь, парень уже покинул город, - закончил рассказ Кинтохо. – До сих пор помню, как он в своих лохмотьях несётся по мостовой.

Дверь таверны громко хлопнула, ударившись в стену и на пороге возник раскрасневшийся и взмокший Тумалаб.

- Сидите?! А стражники, между прочим, загнали Михмила в заброшенный дом возле ночлежки Аграки.

Начался пожар!

Людей как ветром сдуло. Буквально за минуту трактир опустел. Все бросились на другой конец города, беспокоясь за судьбу Михмила. Даже Вороб оставил своё рабочее место, свои драгоценные вина и тонкостенные стеклянные бокалы, подаваемые в торжественных случаях и то не каждому посетителю.

В зале, за столами остались только трое: допивавший пиво Кяром, закинувший ногу на ногу Цензук и печально опустивший голову на руки Кинтевос.