Бумажный самолётик

— Систер, ты хоть фруктов зверьку взяла? Яблочек там, бананчиков… Или бананы следует обсудить с дедушкой Фрейдом?

«Гарпия» скривилась и махнула когтистой лапкой.

— Ты же в курсе, что ты мудак, да?

Лапка опустилась на плечо Сэму, который всё ещё боролся с дряхлой тумбой, пытаясь не уронить и не развалить.

— Сэм, познакомься, эта скотина — мой брат. Сводный, так что без претензий, плиз.

— It’s okay, всё в порядке.

Сэм наконец оставил тщетные попытки исправить неисправимое. Русский у него звучал почти без акцента, несмотря на характерную внешность.

— Лёгкий бытовой racism, характерный для постсоветского пространства. Не первый год сталкиваюсь. Привык.

— Опа три раза! Молодец, уголёк! — казалось, Майк обрадован вполне искренне. — Держишь удар.

У Лиды на лице зрел полновесный скандал, и Сэм перехватил инициативу.

— Mike… Михаил? Миша? Как лучше обращаться?

— Все обращаются «Майк», — буркнули уже из кухни. — Я тоже привык. Ладно, воины-интернационалисты, раз уж вы меня разбудили, пойдёмте пить чай.

Рашн традишн, йопта.

***

Сэм втиснулся между узким столом, окном и холодильником. «В красный угол, — всплыло в голове. — Только теперь угол белый и металлический. Культ почитания предков пережил века православия, уснул на семьдесят лет государственного атеизма и превратился в культ еды».

— I thought, это известный анекдот. «Изя, где ты взял такие замечательные часы? Купил у дедушки на его похоронах!»

— Стоп.

Майк зажмурился, держа в руках сахарницу.

Потом поставил её на стол и склонился ближе, распахнув светлые, почти белые глаза. «Серебро с зеленью. Совсем не такие, как у Лиды. У неё тёплые, карие... Ах, ну да. Сводные».

— Стоп ещё раз. Ты не просто негр. Ты ещё и русский. Ты ещё и еврей!

— Майк!

— Не лезь, мужики говорят, — грозный тон Майка срывался на искристые, полные скрытого смеха нотки. — Давай подробности, уголёк. Пока чайник не закипел.

— With pleasure, — пожал Сэм плечами. — По бабушке я из эфиопских «фалаша».

А дедушка из одесских репатриантов. Когда их стало трое, считая мою маму, дедушка insisted, что ребёнку будет лучше там, где меньше песка и меньше стреляют. Так мы осели в Бруклине, где мама встретила отца…

— И появился ты, — перебил Майк, потирая бритый затылок. — Ясно-понятно. К нам-то как занесло? Питер не Одесса, Дворцовая не Привоз.

— Майк, отстань от человека!

Лида разливала кипяток по чашкам и прижималась потеснее.