Путь к смерти

Этого недостаточно для плавки и литья стали, которое я задумал. Придется применять гномьи руны саламандры, но это будет завтра, всё завтра. А пока, стоит пойти побегать, жир сам себя не скинет.

Сняв сюртук и оставшись в белой льняной рубахе, оголять торс мне было стыдно. Стал нарезать круги по двору, на максимально возможной для этого тела скорости. Скорость откровенно говоря не впечатляла, беременные и то быстрее бегают. Когда я только побежал, во дворе поместья наступила гробовая тишина.

Можно было услышать как муха пролетит или моё пыхтение. На третьем круге, я окончательно выдохся и присел перевести дух. Ко мне подошел десятник, его Витар помнил, правда снова без имени, просто десятник. Выглядел он за тридцать, с пышными усами и бородой. Одет в кольчугу, подпоясан перевязью с палашом на бедре, вместо шлема кольчужный капюшон. По сравнению с простыми стражниками, служащие ре Стадам, он был неплохо экипирован. Те так и вовсе могли похвастаться только шлемами, в виде шляпы с широкими полями. Вместо мечей у них были короткие копья и длинные ножи, а торс защищал толстый кафтан, который только режущий удар остановит. Да и то не всякий!

— Умаялись, ваша светлость? Вот выпейте, — спросил десятник и не дав мне ответить, он протянул мне ковш с водой и продолжил, — по началу всегда непросто!

— Спасибо, — осушив ковш, поблагодарил я и поднявшись, продолжил бег. На это десятник только головой покивал, в немом одобрении.

Пробегал я до самого вечера, прерываясь когда становилось совсем плохо. Хорошо что листок с начертанной не нём руной жизни, предусмотрительно положил в карман рубахи, без него я столько не протянул бы.

По пути к себе в комнату, распорядился принести мне горячей воды и тазик. Разило от меня как от табуна диких лошадей. Так как сил не было абсолютно, выпендриваться не стал и позволил себя помыть. Стоило выбраться из тазика, как меня навестил отец, приехавший из дворца.

— Мне доложили что ты сегодня весь день бегал, словно умалишённый. Если ты считаешь что узнав о твоём недуге, король смилуется, то вынужден тебя расстроить, — с непонятным выражением лица, сказал граф ре Стад. То ли сочувствие, то ли брезгливость.

— Ха-ха-ха… — рассмеялся на это я. Отчего как мне показалось, уверенность графа в том, что я совсем поехал крышей укрепилась, — не беспокойся отец, просто готовлюсь к самостоятельной жизни.