Пока не кончилось время

Пока не кончилось время

Евгений Лукин

Пока не кончилось время

Такое впечатление, что этот телефон-автомат неоднократно побивали за что-то каменьями. Трубка была прикована к помятому корпусу крепкой короткой цепью. Как кружка к бачку, машинально отметил Калогер.

Он опустил в чёрную прорезь две минуты жизни и набрал номер.

— Банк времени слушает, — незамедлительно отозвался любезный женский голос.

Калогер молчал.

— Банк времени слушает, — повторила женщина, не изменив интонации ни на йоту.

Калогер медленно опустил трубку на деформированный рычаг.

— Банк вре... — Голос оборвался, и в недрах автомата что-то негромко звякнуло. Две минуты жизни были потрачены впустую.

Ещё пару минут он потратил на бессмысленное стискивание трубки. Потом резко обернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с ярко и безвкусно одетой женщиной, видимо, ожидавшей конца разговора. Женщина смотрела на Калогера, чуть отшатнувшись и округлив глаза.

— Извините... — пробормотал он, сообразив, что напугал её своим неожиданным поворотом и перекошенным, надо полагать, лицом.

Он побрёл к набережной, и ветер, как прикладом, подталкивал его в спину. Глупо... Конечно, звонить туда не следовало. Но раз уж позвонил...

Да, раз уж позвонил, то будь добр — доведи дело до конца и выслушай неизменно любезный женский голос, который сообщит, что на банковском счету у вас, господин Калогер, в общей сложности где-то ещё два месяца жизни. Или около того...

Два месяца? Он остановился, чувствуя, как неодолимый ужас словно высасывает его изнутри: ещё миг — и хрупкая оболочка — всё, что осталось от Калогера, — схлопнется и косо опадёт на асфальт.

— Прекрати! — хрипло сказал он. — Ну!

Не сразу, на прекратилось. Да, вот так, оказывается...

«Успокоился? — с отвращением спросил он себя. — Утрись и следуй дальше...»

Два месяца... Невероятно. Последний раз он интересовался своими капиталами года три назад, сразу после развода, и у него тогда, помнится, оставалось ещё лет десять... Нет-нет, в этом надо разобраться... Ну, работал, конечно. Без роздыха. На износ. «Испепелённые», «Нигромант», «Медь звенящая» — что ни книга, то каторга... И всё равно: десять лет за три года? Невероятно...

День был ветреный. Улица являла собой подобие вытяжной трубы. Рядом с Калогером, шурша по асфальту, полз обрывок газеты, испятнанный клюквенным соком. Казалось, в городе идёт продувка: всё лишнее, всё отслужившее свой срок сметалось в сторону набережной.

И ещё знакомые, вспомнил он вдруг.