Пока не кончилось время

Знакомые, незнакомые, полузнакомые... Пожиратели чужого времени... Ладно, Калогер, хватит. Какие, к дьяволу, десять лет! Давай о том, что есть.

Ну, допустим, два месяца. Дней десять сразу же откинь на квартплату. Жрать тоже что-то надо — ещё тридцать дней долой... Нет, двадцать. Хватит с тебя двадцати. Итого месяц. А «Слепые поводыри» — это страниц триста как минимум...

У табачного киоска Калогер задержался (испятнанная клюквенным соком газета уползла дальше) и, уплатив полчаса, получил пачку «Жупела» и на десять минут сдачи.

Кстати, о куреве. Курево — это ещё дня три, не меньше... С чем остаёшься, Калогер?

Он добрался до набережной и, расслабленно опустившись на скамью, стал смотреть, как на том берегу бурлят, подобно расплавленному олову, серебристые тополя.

Подумать только, а ведь есть среди пишущей братии люди, всерьёз уверяющие, что зарабатывают времени больше, чем тратят... Врут, собачьи дети! Больше, чем тратишь, не заработаешь. Как ни крути, а рано или поздно время кончается...

Прикуривая, Калогер обратил внимание, что возле гранитной вазы стоит и смотрит на него та самая женщина, с которой он столкнулся у телефона-автомата.

Так... Выпученные глаза, намечающийся зобик — видимо, базедова болезнь, а никакой не испуг, как ему показалось вначале. Вялые, равнодушно сложенные губы, нос — клювом. Одета в супермодный бесформенный балахон, состроченный из цветных клиньев.

«Ну вот и стервятники, — беспомощно подумал он. — Знакомые, незнакомые, полузнакомые... Почуяли. Последний автограф Калогера.

.. Ах, дьявол, сейчас ведь подойдёт!..»

Не сводя с него глаз, женщина двинулась к скамье — осторожно, словно крадучись. Яркое лоскутное оперенье встрёпано ветром; всё, что может бренчать, — бренчит: серьги, браслеты, цепочки. Богема, надо полагать.

— Вы — Калогер?

Голос хрипловатый, вроде прокуренный. Да, скорее всего, богема. Калогер с трудом разомкнул спёкшиеся на ветру губы.

— Чем обязан?

— Спасибо вам за «Медь звенящую». — Фраза была несомненно подготовлена заранее, не раз отрепетирована и повторена.

«Господи! — в страхе подумал Калогер. — И эти два месяца они тоже растащат. Они ничего мне не оставят. По часу, по минутке...»

— А где это вы могли прочесть «Медь звенящую»? — скрипуче осведомился он.

— Это неважно, — сказала женщина. — Вы разрешите?

Она присела рядом. Калогер посмотрел на неё с ненавистью.

— «Медь звенящая»!.. — Она говорила, явно волнуясь, и всё же речь её, включая восклицания, звучала предательски заученно.