Из глубин

Что вам угодно, сударь?

– Мне угодно узнать, где ты раздобыла такие прелестные глазки. А заодно, почему на меня так ими смотрела. Я что же, приглянулся тебе?

Он надеялся, что она зальется краской, как все девчонки, начнет глупо хихикать, но она лишь заглянула ему в глаза. Они были зелеными, точно болото, и, как болото, затягивали. "За какой радостью я назвал их прелестными?" Но взгляда он не отвел.

– Может назовешь мне хоть имя?

Девчонка вновь разлепила губы. Что у нее на них? Мед, жир, масло?

– Мое имя Этер.

– Этер, – повторил капитан.

– Этер, Эстер, Эсфирь... "И не сказывала Эсфирь о народе своем", – пробормотал он что-то, что вроде бы слышал в другой жизни, в воскресной школе еще в детстве. – Ты мне точно ничего не расскажешь, безмолвная моя красота?

Она накрыла его руку своей ладонью. Джезайя почувствовал, что пронзило его точно холодом, а легкие наполнились солью и пеной. Ему показалось, что он не сможет больше сделать ни вздоха, что год назад откушенный палец будто снова терзали и грызли, сдирали мясо с кости.

Он вновь встретился с ее глазами и все исчезло.

Она больше не походила на городскую безумную.

Не походила и на потерянную иностранку, еще не знавшую верный язык. Солнце светило сквозь ее золотистые кудряшки, спутанные и непослушные. Глаза больше не казались болотом. Светло-зеленые, точно крохотный изумруд. Алый ротик изогнулся в прелестной улыбке. У Джезайи в миг перехватило дыхание. Ее крохотная ручка все еще лежала на его ладони.

– А как же вас зовут, господин мой хороший? – проворковала она и речь ее была плавнее и чище, чем речь королевы из Старого света.

Капитан сглотнул.

– Монро, – отозвался он. Треклятое горло, отчего он хрипит? – Джезайя Монро. Капитан.

– Ну что ж, капитан. Может я и смогу уделить вам минутку. Потом.

Потом. Вечно потом.

– Может пройдешься со мной?

Она осторожно выскользнула из его рук. Какая гладкая кожа, чтоб ее. Его собственная точно наждак.

– Нет, капитан, нет, – она извернулась и положила свою ладошку ему на грудь.

– Не сейчас.

Монро отпрянул и раздраженно засунул руки в карманы. Все шло не так, как он рассчитывал. И это странное чувство… Может ему голову напекло? Он моргал и перед глазами снова мелькали радужки цвета болота, неуклюжие слипшиеся губы. Привидится же. С остатков похмелья, усталости и долгого сна. Он понял, что в кармане перебирает жемчужную подвеску, сорванную с шеи русалки. Он хотел продать ее в лавке, выручить денег на ворох новых рубашек и приличный сюртук.