Самайн

На удивление тут было тепло и чисто: на полу лежали пестрые половички, вдоль стен стояли сундуки и лавки, печь занимала весь правый угол, а из плетеных корзин, прижимавшихся друг к дружке пузатыми боками, торчали лоскуты ткани.

– С чем пожаловал? – ласково спросил старик. Он сидел за крепким дубовым столом и листал газету. Прозрачные мотыльки влетали в комнату через распахнутое настежь окно и мешали старику читать. Он несколько раз отмахнулся от них, переложил ногу на ногу и, послюнявив палец, перевернул страницу. – Повышение по работе хочешь или денег побольше? Здоровье подправить или соседям насолить?

– Я за женой.

Старик даже не отвлекся от своего занятия:

– Яшенька, ты!

Яков не удивился тому, что его назвали по имени.

«Колдун, очевидно, – рука потянулась к месту, где должен был висеть крестик. – На месте, – сильно легче ему не стало, но все же было как-то спокойнее».

– А я тебя ждал. Проходи, присаживайся, – он указал в сторону кресла с подушками и пледом. Потом он представился, начал разговор о жизни, молодости; о том, каких людей встречал, сколько всего они желали. Как не хватает помощников, и что другие обзавелись целыми кланами, а он силу теряет. Плед ласково обнимал Якова и, слушая колдуна, он почти забыл, зачем пришел, как вдруг в комнату, кряхтя и покачиваясь, точно перекатываемая волнами бочка, вошла старуха, а следом бледная, будто неживая, вплыла Тома. Его Тома. Она встала возле печи, ожидая указаний, затем занялась хозяйством. Яков смотрел на жену. Он думал, что она подойдет к нему, может, спросит что-то, но она ходила туда-сюда, суетилась и совершенно не обращала внимания на мужа.

– Ой, да брось расстраиваться, – Витольд задумчиво погладил короткую седую бородку. – Она ж тебе надоела. Развестись хочешь. Могу тебе помоложе найти, послушную. Хочешь? – кривая улыбка расползлась по старческому морщинистому лицу.

Яков встал из-за стола и подошел к жене. Внешне это была его Тома, но сейчас она была какая-то чужая – марионетка, подчинившаяся воле колдуна.

– Тома,– он попробовал взять ее за руку, – пойдем домой, – она посмотрела сквозь него, а затем продолжила возиться с печкой.

Старуха, наконец, дошуршав до Витольда, бросила на стол мешочек сухих трав. Он взял их, понюхал, кинул щепотку в чашку.

– Молодец, Анчутка, радуешь хозяина.

Яков посмотрел на старуху, она показалась ему очень знакомой. И имя. Он так и застыл, наблюдая за неповоротливой фигурой.