Люди-Города

Он не был дома бог весть сколько времени – подумать стыдно, до чего забросил мужнины да отцовские обязанности! Ломая голову над проблемами державы, беспокоясь о порядке в ней, княжеский град, кажется, совсем отрекся от семейного гнезда, где его, между прочим, по-прежнему верно ждали, переживая за него и читая молитвы за его здравие. То и дело ерзая в седле, к которому, кажись, прирос за столетья, Новогрудок чувствовал, как липкий страх ползет под рубахой по его не менее липкой потной спине... Доблестный ваяр не боялся ни сечи, ни гибели, а вот гнев супруги заставлял его трепетать от ужаса.

Пани Любча, воплощение небольшого, но гордого поселения, считалась женщиной не робкого десятка: мастерски умела и воевать, и вести хозяйство. В отсутствие гаспадара она в одиночку управлялась с большим фальварком и управлялась, надо сказать, чудесно: селяне слушались ее точно мать родную, товары хорошо продавались, работа кипела с утра и до поздней ночи. Везде, в каждой прибранной хате и простом, но добротном сарайчике, ощущалась ее уверенная рука.

И все равно, как каждая женщина, пани Любча вздыхала, что мужа за уши от государственных хлопот не оттащишь... Возвращаясь в родной маёнтак, Новогрудок каждый раз морально готовился к заслуженной выволочке.

Наверное, он слишком крепко задумался, поскольку не сразу понял, что к нему обращаются: поравнявшись, десятник Станислав настойчиво просил его выслушать.

- Княже, нет сил, пашкадуй людей! – взмолился он. – Дозволь остановиться у озера.

Я эти мястины хорошо знаю, тут недалече як раз прохладное озерцо раскинулось – хлопцы хай хотя бы ополоснутся.

- Потерпите чуток, – город покачал головой да, убрав со лба прилипшие волосы, невольно потер пальцами старый шрам: полученный в давнем бою с тевтонцами, он побаливал, когда Новогрудок волновался. – Уж скоро достигнем главного озера, там и покупаемся.

Видя, что князя не переубедить, Станислав только вздохнул и, бурча под нос ругательства, отправился к остальным. Однако сердиться на куда более старшего и мудрого главу воинам долго не пришлось: вскорости и вправду редколесье сменили густые заросли сосен, дубов, берез, а затем высокие деревья вдруг расступились – и взорам дружинников открылась безбрежная синева.

Тот, кто никогда не видал этого прежде, застыл, словно Перуном пораженный, а тот, кто был знаком с водным оком Новогрудчины, не сдержал скупых слез. Пред ними как на ладони лежала жемчужина спрадвечнай Литвы – озеро Свитязь.