Работник сцены

Я же, попискивая от натуги, крикнула:

– Беги!

Она не услышит ни меня, ни голос разума. Так и валяется рядом. Марк как почувствовал, что жертва, высвободившаяся из оков колдовского взгляда, поползла куда-то. Но этот, может, и чувствует, зато в темноте я вижу лучше.

Руки обожгло острой болью, точно хлыстом стегнули. Тёплое потекло по пальцам, закапало на пол. Рыча, отбросила Марка. Выиграла секунду. Сорвала кулису, накрыла Полину, спрятала, чтобы самой спрятаться от неё. Воспользовавшись моментом, тот напал сзади. Тонкая сталь царапнула ключицу, вошла в плоть.

Вопль боли громом раскатился под сводами зала. В ту же секунду тело моё стало куда более гибким. Извернувшись в смертельных объятиях, я вцепилась Марку в шею.

Нож выронил. Бил меня, как грушу, пытаясь высвободиться. Я лишь крепче сжала челюсти, захлёбываясь затхлой кровью. Дышать всё тяжелее. Лёгкие, что рваные меха гармошки, сдувались. Силы покидали меня. Упала.

Всё меркло.

Нет, нельзя терять сознание!

Молилась всем богам. Но нет. Они оставили меня.

Я одна. Одна в пустоте.

Назад, в мир живых, позвал шорох. На островок света, запрокинув голову, выполз Марк. Держа руку на раненном горле, он будто спрашивал у неба, как с ним могло такое приключиться. Я кое-как поднялась на локтях, выдав себя хрипом. Перепуганный противник тоже попытался встать, чтобы спастись бегством. Не уйдёт. В темноте лязгнул металл, скрипнули доски. Марк шеей почувствовал, а позже и затылком всю тяжесть софита. Взорвавшись, стекло рассылалось по полу. Я разбилась вместе с ним.

Вложив последние силы в этот бросок, рухнула мешком. Провалилась в небытие.

Очнулась от боли. А если больно, значит, ещё жива. Снежинки кротко целуют лоб. С третьей попытки разлепила веки. Охранник наспех перебинтовывает меня трясущимися руками, всё лепечет про скорую, о чём-то неустанно просит. Вдалеке загудели сирены, но я, снова погружаясь в беспокойный сон, посмотрела в другую сторону – на главные двери. Точно герой боевика, Илья вышел на крыльцо с Полиной на руках. Она как маленький ребёнок, будто дремлет.

А он прижимает к груди, пытаясь согреть. Обещает, что всё будет хорошо.

Сегодня морозно. Сосны застыли в инее, точно вылитые из хрусталя. Кора трещала, пахла смолой. Босые ноги проваливались в сугробы по колено. Наконец-то! Так скучала по лесу! Конечно, дала семье слово, что нагуляюсь и вернусь. Но не сейчас. Не сейчас.

Нехорошо было так оставлять Полину. Ворвалась в чужую жизнь, вертелась рядом, а теперь сбежала. Но так было правильно.