Мой дракон

Еще немного и он станет похож на маленькую речку. И для того, чтобы можно было спуститься ниже к поселку, для того,чтобы потом по тропинке пойти сначала к автомобильной мастерской, потом пройти мимо обрыва, за которым внизу локомотивы тащили огромные составы с углем, а из труб комбината вырывались клубы пара, нужно будет перекинуть не одну бетонную балку, а две или даже три.

В поселке была двухэтажная школа, в которую он пойдет осенью, но это будет еще не скоро. Сначала весна полностью вступит в свои права и вокруг все утонет в растаявшем снеге, в потоках воды, стекающих вниз с сопок в речку без названия. Потом придет лето и камни покроются живыми зелеными пятнами, на этих камнях можно будет лежать и чувствовать, как внутри уснувшей глыбы поет сила ушедшей зимы. Можно будет тайком лазить на ближайшую сопку и объедаться безумно вкусной морошкой и брусникой, можно будет даже нарвать необычных цветов, хотя мама наотрез запрещает уходить так далеко. Но она любит цветы, особенно те, что растут у болотистых маленьких озер, там где бывать ему нельзя. Впрочем все что нельзя, это почти всегда можно. Только так, чтобы никто не заметил.

Ну а потом зима вернется, напомнив о себе первыми салютами снежной крупы. А вместе с ней придет тьма. Но сейчас весна и темнота надолго потеряла свою силу, так что можно впитывать в себя каждый новый солнечный лучик. Можно даже тайком развязать шапку-ушанку и подняв над головой закричать: «Ура!»

Вчера он спускал вниз по ручью щепки, старательно обрезанные по краям ножом дяди Сергея. Нож был острый, наверняка военный, не из тех, которыми мама чистит на кухне рыбу. Настоящий ножик с наборной ручкой из пластика. Лезвие неплохо резало остатки заборной доски, но для настоящего корабля нужно было досочку куда больше. И еще неплохо было бы сделать парус. Тогда кораблик мог бы доплыть туда, где речка-безназвайка впадала в море.

В прошлом году, когда мама взяла его с собой в Универмаг за новой одеждой, он увидел море в первый раз. Пусть это и продолжалось только несколько минут. Кажется, каждая из минут длилась больше, чем вся его жизнь. Стальная живая масса жила своей жизнью, то отступая, то вновь возвращаясь в движении белоснежных барашков. Волны шептали ему об ожидании и грозили пальцами, готовыми рассыпаться через мгновение запахом соли и еще чего-то недостижимого, и близкого. В такт ударам сердца. Сердца, которое он услышал первый раз в жизни. Жаль, что они редко бывают где-то кроме поселка.