Зуб

Куда я смог бы поехать вот такой???

…Только что ушёл информик. Он много чего рассказал, но ясно, что совсем не о том, как мне из всего этого вылезти, а обо всяких «особенностях строения». Сказал, что на ногах у меня не эмаль, а цемент, поэтому и отличается. Сказал, это потому, что мои ноги будут корнями (на этом месте я даже хрюкнул, пытался заржать). Что «бляшки» растут, чтобы в конце концов соединиться и покрыть меня уже сплошняком. Что пока всё это происходит снаружи, изнутри образуется дентин и пучок… Нет, не пучок, а кажется пульпа.

Информик засобирался, заметив, что я засыпаю. Я и сам бы засобирался, но только дело в том, что я не засыпал, просто веки удерживать стало сложно!

Я не вставал, чтобы за ним закрыть.

…Звонила мама и так долго выспрашивала, как да что, а я так долго разжёвывал, что у меня пошли сигналы «зашкал негатива на линии».

17 февраля.

18 февраля.

Вчера так ничего и не записал. Хорошо, что ни свет ни заря вызвал волонтёра, он хотя бы открывал-закрывал двери. День был каким-то сумасшедшим, а может быть, это я уже как-то не совсем по-человечьи воспринимал. Сейчас вот думаю (пока могу, пока мозги не заместились дентином, оооооо как это грустно): все мои близкие мне помогали, они у меня такие молодцы.

Родители заказали полный пакет «Наша память», и уже к семи утра у меня был агент компании. Он делал снимки минут, наверно, сорок, разные ракурсы и варианты, «Элем, надо сесть, Элем, надо встать». Я всё понимаю, им не только для портретов, но и для скульптур, и всё же это было тяжело. Двигаться приходилось через силу – «бляшки» при каждом движении стукались друг о друга, а в тех местах, где они уже срослись, так вообще было больно. А хуже всего с ногами, они ещё и потяжелели гораздо сильнее остального. Нет, вру. Хуже всего с тем, что внутри. Иногда вроде бы ничего, а иногда как будто какая-то пакостная мелкотня развела костёр прямо под рёбрами и не забывает подкидывать дровишек.

В голове – тоже какая-то кутерьма, сегодня чуть потише, а вчера даже не сразу заметил представительницу «Сочувствуем, что…». Я, конечно, знал, что без этого никак, но что родители на первый класс потратятся…

– То, что в вами случилось, ужасно. Бедный мальчик! – печалилась представительница. Из её юных уст это звучало несколько странно, но печалилась она зачётно. На каких-то поворотах это так напоминало Милану… Мне даже как-то не хотелось, чтобы она уходила, хотя валяться перед нею в полуозубленном, практически беспомощном виде было тем ещё испытанием.