Коплята

Снимаю обувь, вешаю пиджак и только сейчас осознаю...

Пахнет пирогами и душистой зеленью, а с кухни звучит голос, этот чертов скрипучий голос:

— Полундра, курма, шлах-шлах.

Заглядываю на кухню и вновь вижу его. Стоит на табурете, метр с кепкой в холке, кожа иссиня черная, уши как листы папоротника и ряд синих пятен тянется по спине до кончика хвоста.

— Чего встал, дубина?

— Да только с работы, — не веря глазам, отвечаю я и медленно оседаю у стены.

— Чего телишься? Руки и за стол.

— Поднять?

— Помыть, — отвечает Оно, спрыгивает с табурета и открывает когтем духовку.

Откуда она у меня не знаю, окидываю взглядом кухню: духовка, мойка, утварь. Все старое на месте, но и нового порядком много... Откуда всё это у меня?

— Руки, стол, жум-жум и с-счастье, — разрезая когтем пирог, говорит Оно и заводит странную песню: — Раньше было ненастье, похороним во мгле злую ведьму да колдунов, и будет нам счастье. Когда руки омыты, одежда чиста, ты жум-жум и в кровать, сопишь як пила. Ручная, ножная, глазастая и залихватская.

Пение вмиг смолкает, вижу отблеск желтых глаз в отражении окна.

— Что встал, дубина? — спрятав от меня взор, говорит Оно и повторяет: — Руки, стол, с-счастье.

— Да, понял я, понял, — смиренно отвечаю.

Помыв руки, сажусь за стол. Оно рядом, сидит спиной ко мне и что-то воркует себе будто голубь.

— Ешь, — говорит и, не оборачиваясь, тычет пальцем на тарелку.

Я беру вилку, пробую — вкусно. Слышу во дворе сирену, выглядываю. Два санитара грузят старика с пятого в машину реанимации.

Запрыгнув на спину, царапает когтем и говорит:

— Ешь, дубина, и спать.

— Это, кажется, дед Мишка с пятого.

А Оно вновь царапает и повторяет настойчивее:

— Ешь, спать.

— Да погоди ты...

Я хочу встать, но Оно сцепляет когти на шее, толкает к тарелке и чувство такое, будто лапа стала больше.

— Ешь, спать! — и тут же, смягчившись, добавляет, — С-счастье.

— Да понял я, ем, — а про себя думаю: «Завтра про Мишку спрошу».

Оно загоняет меня спать в полдесятого. Будит в пять и всё талдычит без устали:

— Шлах, курма, полундра, — и склонившись над ухом, — с-счастье.

— Ты совсем уже — в такую рань будить?

Вновь укол когтем, одеяло летит прочь. Оно стаскивает меня на пол, словно и нет во мне веса под центнер.

— Зарядка, грядка.

— Перестань!

Я сопротивляюсь-отмахиваюсь, а Оно забирается мне на голову и, стянув на висках волосы, командует:

— Руки-ноги, вверх и вниз, дубина.