Коньяк, лимон и шоколад

— А если бы Татьяна Аркадьевна вышла замуж, вы бы продолжили дружить?

— Продолжили, но как-то иначе уже. Не знали как, о том и говорили. У Таньки свадьба послезавтра. Это у нас вроде как девичник был. Но только для своих...

— Да... — говорит толстый и чешет нос. — Хороший свадебный подарок ваш Федор преподнес.

Его увезли в морг злые, сонные врачи. Нигде не любят работать в четыре часа утра. Я смотрел, как его заворачивали в черный полиэтилен, и думал — как он красиво танцевал. Как ангел по облакам. Стройный, изящный, вскидывал руки, запрокидывал голову, и рассветное солнце алело в его золотых волосах.

Красоты он был неописуемой. Глаза ореховые, а ресницы смоляные, все думали — красит. В прошлом то ли балетом занимался, то ли гимнастикой, никто не знал толком, но двигался роскошно. Он нас собрал, он придумал, что нас трое — коньяк с лимоном и шоколадом.Пить не обязательно, главное чтобы был. Коньяк — это он, золотисто-коричневый, благородный, выдержанный, в белых рубашках и ботинках-броуги.

Шоколад — смуглая Танька с родинкой около носа, ну а я — лимон. Кислый, сочный, почти альбинос, зато без меня — невкусно.

Коньяк, кстати, вместе с лимоном и шоколадкой пришлось отдать ментам. Нам уже без надобности, а они существенно подобрели — особенно, когда увидели, что бутылка запечатана.

— И это все, что вы можете рассказать?

— Ага.

Скажи я, что он танцевать пошел — не поверят, или решат, что тайком ширяюсь. Оно мне надо? Хватает того, что я видел. А я видел много. Слезу, блеснувшую в уголке кошачьего глаза видел.

Изгиб белой шеи с яркой бусинкой жемчужной сережки в мочке уха видел. И как солнце взорвалось ему навстречу, принимая в жаркие объятия — тоже видел. Только-только занялся рассвет, небо было красоты неимоверной: у горизонта прожаренное, розовеющее облаками, дальше всполохами — розовое, синее, пурпурное, а над нашими головами ярко синее, с пирамидами темных туч. Все это я видел, но ментам рассказывать не буду. В слова такое не облекается, да и им в протокол надо записать про то, что голова как арбуз, и ботинки-броуги, и телефоны его семьи.

С семьей его ни я, ни Танька не общались. Мы о нем вообще ничего не знали, кроме имени и места работы. Даже должность непонятна. В социальных сетях не сидел, телефоном пользовался редко, и фотографироваться не любил. А вот это обидно, черт: фоток совместных нет. Надо у Таньки спросить.

Растолкал Таньку, вызвал такси и повез ее домой. Танька проснулась и снова начала реветь.