Новый Год плюс Бесконечность

Но было совершенно необходимо кое-кого повидать и к тому же — оставить поздравительную рождественскую записку моему Названому Брату.

В качестве доказательства старик вынул из кармана алой шубы маленький карандаш льдистого, серебряного цвета, предъявил его своему покуда молчаливому компаньону и криво, совсем неуверенно улыбнулся.

Эльф кивнул, минуя взглядом карандаш. Потом почесал переносицу пальцем мягкой кожаной рукавички и сказал, против всех ожиданий, очень спокойно:

— Тебе не следовало так задерживаться, Клаус. Ты прекрасно знаешь, что Рождественская Ночь уже началась, и мы сегодня поработали, как следует.

Старик кивнул, совсем как давеча Рудольф, горячо подтверждая: да уж, это точно, все мы потрудились нынче на славу…

Олень покосился на него, тихо всхрапнул и тряхнул бородатой головой, увенчанной великолепной короной широких и раскидистых рогов. При этом бубенчики упряжи весело зазвенели, — случайному прохожему вполне могло бы показаться, что это ненароком зазвенела сама тишина. Или же снег, густо падавший с небес легким пухом, как и полагается в такую ночь.

— Но ты, по-видимому, забываешь, — продолжал эльф, — что с завтрашнего дня нам предстоит гораздо более трудная и серьезная работа, чем в минувшую неделю. И, кроме того, ты прекрасно знаешь, что весь предстоящий год нам тоже нужно будет хорошо потрудиться, чтобы к следующему Рождеству быть во всеоружии.

На последнем слове эльф на миг запнулся, поскольку не след было в такую ночь говорить о насилии. Пусть даже и в самых переносных смыслах. Но старик, чувствуя себя виноватым, не стал делать своему спутнику замечаний. Ведь распекали-то его!

— Поэтому я тебя очень прошу, Клаус, — медленно и раздельно проговорил эльф. — Мы все тебя очень просим, — слегка нажал он.

Мягкий перестук копыт и мелодичный звон бубенчиков был ему ответом. Эльф почтительно наклонил голову.

— Благодарю, Рудольф, и вас, северный народ. Поэтому мы все тебя очень просим, Клаус…

Эльф набрал побольше воздуха, и старик невольно вжал голову в плечи, ожидая, как оглушительно и страшно заорет сейчас его нервный и раздосадованный спутник. Олени тоже на миг прекратили жевать свою жвачку и заинтересованно глядели на разгневанного возницу. Надо сказать, что жвачку они жевали не оттого, что были американскими северными оленями, а просто потому, что олени всегда и постоянно норовят это делать. К тому же оленья жвачка — совсем не то, что человеческая.