Склейка (Дед Мороз)

В желтом тумане я как сомнамбула перешагнул через елку – она лежала на полу, сломанная, с расщепленным комлем, от которого исходил тревожный запах смолы. И замер в растерянности.

Я не понимал, куда же подевалось семьдесят пять детей, которые только что с песнями и смехом водили здесь хоровод!

В тот же миг отворилась дверь зрительного зала, и опасливо выглянула голова Саши.

- Закрывай дверь! – благим матом заорал кто-то из начальства, тоже выглядывая из-за угла. - И начинайте спектакль немедля, слышишь!?

Дверь тут же захлопнулась.

Я помчался обратно, включать музыку в зал. А по лестнице, снизу, прорвав кордон Чекиста и завлита, уже остервенело лезли в фойе обезумевшие родители.

- Можно только богу молиться, что Карпухин и администраторы успели завести детей в зал, - завершила свое выступление Карабасовна. – Еще каких-нибудь пара минут, и в фойе было бы просто…

Она замолчала, подбирая нужное, вкусное слово.

- Просто месиво! – с чувством выразилась директриса.

На этом наша экстренная летучка и закончилась.

Выяснилось, что действительно обвалился потолок над большей частью фойе. И при этом ни одна душа не пострадала! Саша успел-таки к тому времени завести всех детей в зал. Спасло от многочисленных жертв еще и то, что на эту елку пришло слишком много ребят, и родителей в фойе не пустили.

Спектакль кое-как доиграли, а потом зрителей вывели на лестницу, осторожно ступая по разбитым доскам. Театр закрывался на ремонт, и новогодняя кампания, таким образом, завершилась досрочно.

Подведение же итогов Карабасовна многозначительно обещала после нашего вынужденного отпуска.

В тот миг я поймал на себе взгляд Николая Степаныча. На его лице уже угасла былая тревога, и оно выражало лишь усталость, как у человека, только что завершившего порученное ему очень важное дело. Но к тому времени мне было пока не до Морозова.

Странная, невероятная мысль не давала мне покоя в течение всего собрания. И, едва дождавшись окончания летучки, я опрометью кинулся в свою комнату.

Там я вновь закрылся, уже второй раз за сегодня, с твердым намерением никому не открывать, пока…

Я еще и сам точно не знал, что будет потом. Нужно было все досконально проверить. Я рывком сдернул бобину спектакля, заправил фонограмму интермедии и перемотал на начало. Потом взял часы, придвинул карандаш с блокнотом, надел «уши» и включил воспроизведение.

Мимо кабинки радиста проходили работники театра, переговаривались, обменивались мнениями.