Самая плохая баньши

В полуживом состоянии я обмякла и села прямо на асфальт, но меня схватили за шкирку, как щенка.

– Нечего прохлаждаться!

Даже вскрикнуть не успела – перед глазами пронёсся забор, кусочек вечернего неба, и я благополучно приземлилась в кучу песка.

О-о-о… Голова кружится, тела не чувствую…

– Эй, – в рёбра ткнулся нос ботинка, – ты не сдохла?

Нет, ну это вообще нормально?

– Не дождёшься, – чувствуя себя тряпкой, которой несколько часов подряд старательно драили полы, я села. – Что за фигня? Что это было?

Запоздало припомнила одну немаловажную деталь. А ведь никто не ругался на нас, не сигналил, не шарахался… Неужели мне почудилась эта бешеная гонка? Что такое, я начинаю сходить с ума?

Не дождавшись ответа, я развернулась к нему лицом и с чувством выкрикнула:

– Да кто ты вообще такой?!

Пижон сунул руки в карманы пальто.

– Тебе сейчас важнее знать не кто я, а кто ты. Тебе о чём-нибудь говорит слово «баньши»?

Он точно меня с ума сведёт.

– Я не слушаю радио и не знаю всех новомодных певиц.

Запрокинув голову, он вдруг глухо взвыл сквозь стиснутые зубы.

– Бестолочь. Придётся с тобой повозиться… А, чума английская! Смотри, что ты наделала! Из-за тебя я упустил перо!

– Сам лошара! – не осталась я в долгу.

– Дура безмозглая!

– Пошёл ты! Я сваливаю!

Шляпник надавил мне на плечи с такой силой, что мой бедный позвоночник едва ли не хрустнул. Казалось, ещё чуть-чуть, и меня здесь и сейчас прикопают прямо в песке.

– Никуда ты не свалишь, Лизбет. Ты теперь моя, – жарко зашептал он мне в ухо. – Моя баньши, поняла? Кончай истерить и поймай мне призрака!

– Пусти, больно же!

В следующую же секунду я ощутила сладостный вкус свободы, однако это не был жест милосердия: этот чудак просто вспомнил о пропавшем пёрышке.

– Ну где же оно, где… Чума английская…

Даже не отряхиваясь, я вскочила с места и чуть ли не в панике заозиралась, пытаясь найти выход. Никогда не была по эту сторону забора и всегда с равнодушием проходила мимо замороженной стройки. Чем это должно было в итоге стать, элитным жилым домом или бизнес-центром, мне было абсолютно всё равно. На заборе появлялись всё новые объявления и афиши, а долгострой оставался долгостроем. Уродливый неживой каркас с бесчисленными пустыми глазницами практически в центре города – натуральное позорище. А ещё тут какие-то бутылки, смятые пачки от чипсов, бычки... Раз сюда школьники лазают, значит, и я смогу вылезти. Уйти тем же путём, что и пришла не получится, я не Исинбаева.