Вика в электрическом мире

Это рассуждение в свою очередь заставило его задуматься о своем коллективе. И он еще раз убедился в верности своего тезиса. Взять ту же Милочку. Он работает с ней больше года, но всегда относился к ней как к исполнительному, “удобному в обращении” БЕСПОЛОМУ (хоть и милому) существу. И лишь неделю назад, будучи гостем на ее именинах, он понял, почему ее имя не смогло превратиться в банальное “Людочка”.

Он вспомнил тепло ее кожи, ощущаемое во время танца пальцами сквозь материю платья. Вспомнил мечтательный свет звезд, отраженный в саду ее глазами... Но тут же он вспомнил и продолжение — сегодняшнюю ее истерику с царапаньем ногтями его щек и совершенно сумасшедшими воплями... И вновь ускорил шаг.

Розовый особняк. Ощущая набухающее волнение, Летов поднялся по лестнице и, увидев на двери металлическую пластину с надписью: “Павел Игнатович Годи, психотерапевт”, не почувствовал облегчения, а напротив, разволновался еще сильнее. И позвонил.

Но в этот миг — миг между решением нажать на кнопку звонка и самим звонком — уместилась маленькая синяя вечность.

— Войдите, — раздался из-за двери низкий, хорошо поставленный голос, — открыто.

Летов повернул ручку и шагнул внутрь.

Годи оказался высоким худощавым пожилым мужчиной с копной длинных седых волос. В его внешности — и в этих клоунских космах, и в смуглости морщинистой кожи, а в особенности — в густоте неожиданно черных бровей — во всем ощущалась некая дешевая театральность, и Летова охватило смутное недоверие, какое он испытывал к приезжим циркачам, а из местных — к поэтам, членам разнокалиберных литобъединений. Для полной неубедительности Годи не хватало только банта на шее или колпака звездочета на голове.

— Не стесняйтесь, сударь, — продолжил хозяин все тем же полным дешевого пафоса голосом, — и простите за то, что не включаю в коридоре свет: этого не любит Джино. — И он погладил нечто бесформенное, но явно живое, тут только замеченное Летовым на плече хозяина.

Летов пригляделся и с брезгливым чувством уяснил, что Джино — летучая мышь. И вот эта, в общем-то, тоже дешево-театральная деталь, которая, казалось бы, должна была укрепить в его душе отношение к Годи, как к водевильному прохвосту, отчего-то, напротив, неожиданно убедила Летова в подлинности сверхъестественных способностей стоящего перед ним человека. Возможно потому, что где-то он читал: летучие мыши В ПРИНЦИПЕ НЕ ПОДДАЮТСЯ дрессировке; а может быть, потому, что маленькая сморщенная рожица Джино была уж очень злобной и хитрой.

— Добрый вечер.