Мы – Tanzwut. Эра Тьмы

Мы – Tanzwut. Эра Тьмы

Ника Мурзина

Пролог. Догорал закат

В это утро городская улица была тише, чем когда-либо еще. Яркое палящее солнце освещало пыльные пустынные мостовые. Легкий ветерок блуждал между домами, гоняя сухой раскаленный воздух, поскрипывая приоткрытыми оконными ставнями. Растения, высаженные в горшках и в земле, пожелтели, сбросили листья, а лозы, ползущие по стенам домов, высохли и опали. Мелких бродячих животных не было видно уже с неделю, и даже птицы перестали петь, куда-то улетели, окончательно погрузив улицы в гнетущую тишину.

Но несмотря на кажущуюся заброшенность, город все еще был обитаем: по улицам, надрывно кашляя и хрипя, передвигались фигуры в одежде, обвисшей на отощавших телах. С трудом узнавались местные жители. Кто-то из них шел сам, громко шаркая. Кто-то опирался на стену или наспех сделанную трость. А кто-то медленно оседал на землю не в силах больше стоять на ногах. Всего за несколько дней странная, до этого никем не виданная, болезнь превратила оживленный город в мертвенно тихую пустошь. Лучшие лекари оказались совершенно бессильны: недугу даже не успели придумать название. Положение ухудшалось настолько стремительно, что казалось, людей теперь может спасти только чудо – магия, которую народ боялся, которую презирал. Раньше сжигали ведьм и колдунов, искали бесов среди обычных горожан. А теперь были готовы поверить даже нечистой силе, если бы она могла их исцелить.

***

Топот тяжелых сапог эхом разнесся по главной городской площади, разрезая тишину в голове у инквизитора, что сидел под навесом, облокотившись на стену дома. За те несколько дней, что болезнь нещадно выкашивала народ, звук бодрых шагов сделался чуждым ему. Превозмогая ломоту во всем теле, медленно поднял вверх голову с каштановыми волосами, уже затронутыми сединой. Старался понять, не чудится ли ему, что кто-то в этом городе все еще может передвигаться настолько быстро.

По-странному живых незнакомцев было семеро. Облаченные в легкие тканевые одежды, они привлекали необычайное внимание своей ношей: шалмеями, волынками, барабаном, бузуки. Словно собирались сыграть напоследок перед смертью.

Впереди всей группы твердой походкой шел мужчина средних лет, одетый в черно-красную мантию. Его пронзительные голубые глаза смотрели по сторонам, с любопытством и легким сожалением вглядываясь в истощенные болезнью лица горожан. Всего на секунду взгляд мужчины устремился на замершего в тени дома инквизитора.