Сказочный сон сантехника Семёнова

Сказочный сон сантехника Семёнова

Ежи Тумановский

Сказочный сон сантехника Семёнова

У сантехника Семенова имелась тайная страсть. Нет, вовсе не к зеленому змию в разнообразной стеклянной или пластиковой таре, хотя выпить по случаю он никогда не отказывался. И не к слабому полу, хотя женщин не чурался, а наоборот - любил и всячески уважал и уваживал. Не было в списке его страстей, состоящем из единственного пункта, ни футбола с пивом, ни машины с гаражом, ни даже мягкого дивана с послеобеденной сладкой дремой перед телевизором.

  Сантехник Семенов любил писать.

  Он не был писателем и многотомные собрания его сочинений не угнетали весом богатого переплета и золотого тиснения книжных полок в библиотеках. По правде сказать, даже скромной брошюрки за авторством сантехника Семенова, не лежало в тумбочке никому неизвестного писателя.

  Несмотря на то, что компьютер у Семенова был, писать он любил "по старинке".

  В буквальном смысле.

  Как только выдавалось свободное время, когда он мог предаться своей страсти вдали от посторонних глаз, из большого ящика комода, беспорядочно засыпанного сверху газовыми ключами, вентилями, резиновыми прокладками и паклей, на свет появлялся крохотный чемоданчик, принадлежавший когда-то плюшевому мишке Потапу.

  Бережно открывая обитую дерматином коробку, Семенов аккуратно извлекал из нее два самых настоящих, аккуратно очиненных, пера, пачку бумаги формата А5, мешочек с песком, три листочка "промокашки", а также пузатую бронзовую чернильницу, по всей видимости, изготовленную еще при царе Николае. И не факт, что втором.

  Гусиные перья - белое и черное - были не просто обязательным атрибутом редкого священнодействия. Именно ради их нежного поскрипывания, чуткой упругости под нажатием огрубевших пальцев, идеальной линии изгиба сантехник Семенов регулярно ходил на птичий рынок и водил знакомство почти со всеми тамошними продавцами.

  Аккуратно разложив на столе письменные принадлежности, непризнанный, да и не стремящийся к признанию, писатель шел тщательно мыть руки, ставил чайник, зажигал пару толстых свечей настоящего пчелиного воска, выключал свет и садился за стол на тяжелый, грубо сколоченный и стянутый стальной проволокой, табурет.

  В два маленьких оконца под потолком полуподвального помещения робко заглядывала Луна, постукивал деликатный дождь или скреблась нетерпеливая снежная поземка.