Граффити

На постели лежал аккуратно сложенный комплект белья. И тишина. Возможно – показалось. Но раз уж я здесь, то можно расстелить постель.

Вместо этого я завалился на кровать прямо в обуви и уставился в потолок. В сущности, в этой квартире уже давно нужно было проводить ремонт. Все эти трещинки на белой поверхности при желании можно было сложить в некое лицо, кажется, женское. Ну да, вот нос, губы изогнутые в скорбной гримасе, печальные глаза. Ну, нет, хватит. Я резко приподнялся и уже хотел встать, как вновь услышал музыку. Теперь уже совершенно точно можно было сказать, что она доносилась из-за стены. Кто-то робко пытался сыграть знакомую с детства мелодию. Один раз, второй, третий. Неуверенной рукой, словно пытаясь выполнить урок, задание на дом.

Почему-то сразу вспомнилось, с каким трудом они впятером поднимали Наташкино пианино на седьмой этаж. Работяги из второй бригады, которых я пригласил помочь, сначала шутили, но в конце уже использовали такие выражения, что составители современного словаря русского языка были бы в восторге. А потом все сидели, выпивали за великую силу искусства и за жену-умницу, которая все наготовила и даже сыграла и спела им какой-то неизвестный романс.

Несколько лет пианино стояло в углу и занимало место. Жена играла очень редко, но на все его вопросы только мечтательно улыбалась. Да, как раз эту мелодию она, кажется, тоже пару раз играла. Школьная пьеска. Музыка стихла, и за стенкой кто-то пробежал. Быстрые легкие шаги и смех, кажется, детский. Крышка пианино громко захлопнулась, заглушив чей-то невольный вскрик.

И вновь тишина. Через несколько минут я поймал сам себя на том, что старательно прислушиваюсь, пытаясь уловить звуки из-за стены. Ну здесь и акустика! Впрочем, никакие дети отключиться точно не помешают. Никакие детские шаги не смогут меня разбудить. Все-таки так здорово, что есть универсальное средство.

Кстати, надо идти. Но не успел сделать и шага, как голоса вернулись. Теперь их точно было два. Два детских голоса. Девочка что-то громко и возбужденно рассказывала и время от времени смеялась, а мальчик что-то отвечал ей обиженным тоном. А потом заплакал.

Ну что же она мужика обижает? Он же младше просто! Хотя так, вроде, положено: сначала девочка, потом мальчик. Она так говорила. А я просто смеялся. Ну какие из нас родители? Сами еще не нагулялись! И увлекал ее в танец. Конечно, это был только повод, но как она танцевала! Как богиня!

Какое-то наваждение. Нет, пойду. Голоса замерли, заставив глубоко вздохнуть.