Размышления землекопа

И всё же, когда оказалось, что это совсем не кувшин… - да и что, интересно, я мог бы ему приказать?

Да, то не кувшин оказался, а - окаменевшая раковина. Если подумать, это большее чудо, чем див в кувшине. Но, див, или джин, или как их ещё называют - лишь запредельность фантазий. А этот камень, достаточно, кстати, тяжёлый, был когда-то живым существом. Но самое главное чудо в коротеньком слове "когда-то". Если учесть, что ближайшее море отсюда… Господи, где ж оно ближе? Надо же, карту забыл! Помнится только, что я в самом центре огромнейшей суши, на горном массиве.

На самом высоком на свете. И океан над горами такими, был, вероятно, давно. И если послушать её…

Нет. Не звучит. Отзвучала. Своё лишь дыхание слышу. Впрочем, и ветра сегодня, хоть это и странно, но нет. Замерло всё. Только серое небо и снег. Да своё лишь сопение это. Что захотелось услышать мне в ней? Неужели шум волн того первозданного океана? Нет. Не звучит. Тишина.

И даже снег неподвижен. Лежит на земле и не тает. Но в чёрных дырах, в земле, чтоб не замёрзнуть хотя бы, кто-то теперь ковыряет её, ещё сухую почти, насыпает в мешок, не спеша, и, не спеша, осторожно, в общую кучу выносит.

И там, где она рассыпается по равнодушному снегу, оранжевым светлым ковром, через время темнеть начинает и становится красной и влажной. Словно напитанной кровью. Снег, он, в общем-то, тёплый почти, но земля всё же снега теплее. И такими вот как у меня окаменевшими тварями обозначено в ней тут и там дно давно позабытого океана. Их, видимо, много лежит здесь, в этих усталых горах. Люди схлынут, лопаты истлеют, а они ещё будут. Останутся так же лежать, как лежали, ещё многие тысячи лет. Иногда, вероятно, об этом стоит подумать.

Но, разумеется, это не то, что интересует Попечителя. Хотя, никто знать не может, что его могло бы заинтересовать. Несколько подобных раковин лежат у него под стеклом, для гостей, пронумерованные латинскими числами, но номеров землекопов, когда-то нашедших их, почему-то не ставят. Полагают, вероятно, подобную информацию излишней при созерцании толщи времён, скрытых под словом "когда-то".

К человеческой жизни такие размеры не применимы. Он с годами всего лишь черствеет. И душой, и костями, и мясом. Камень за пазухой прячет. Каменеет запёкшимся сердцем. "Люди, ваши сердца из камня!" - кто-то в расстроенных чувствах сказал. "Что же, сердце каменное, что ли, у тебя!?" - упрёк за фригидность. Но это, а с этим и много всего - всего лишь мгновение. И до него - ничего. И после него - ничего.