Старая библиотека

Он всегда своевременно вставлял свои тихие фразы, безупречно выбирая момент в ткани любой беседы.

- Ты давно его видел, Плутос? Сколько прошло времени после того, как он покинул библиотеку и… оказался там, где оказался?

Диана резко встала, почти опрокинув жалобно скрипнувший тяжелый деревянный стул, схватила свою чашку и метнулась к мойке. Там она загрохотала грязной посудой, оставшейся со вчерашнего ужина, отказываясь участвовать в дальнейшем разговоре. Плутос уставился в ее обманчиво тонкую спину тяжелым, почти ненавидящим взглядом.

- Неделя или две? - продолжил развивать мысль Феб.

- Одна неделя и три дня, - неожиданно внятно сказала Фина. - И три дня.

Тонкие старушечьи пальцы дрогнули, погладили строчки книги, рассыпав по ним крошки от недоеденной вафли. Фина обвела троих молодых людей строгим взглядом, словно связывая их вместе, и шумно отпила чай.

- Плутос его не навещал, - добавила старушка и вернулась к чтению.

- А стоило бы! - рявкнула Диана, не поворачиваясь от раковины. - Стоило бы! Знаешь, как он себя называет? Никак! Он ни-че-го не помнит, Плутос! Кто он, где он, кто он был - ничего!

- Ты хочешь забыть? - мягко уточнил Феб. - Займешься своими… как их там? Биржами? Если от тебя хоть что-то останется.

- Забудьте, - махнул рукой Плутос.

- Навешти оцца, - прошамкала сквозь непрожеванную вафлю Фина.

- Фина, у меня гора дел, - впервые лично к ней обратился Плутос. - На что вы все жить будете, если я стану бегать по хосписам?

- Хватит тыкать своей благотворительностью! - прорычала Диана, наставив на брюнета мокрый палец. - Мы все делаем, что можем и для чего предназначены. Твое дело - рубить бабло, как ты выражаешься. Иди и руби. Довольно ныть о том, чего быть не может. Мы все повязаны, если хотим жить.

- Браво, Ди, - рассмеялся Феб. - Как всегда, кратко и доходчиво.

- Ну что ж, неудачники, я вас оставляю, - по обыкновению попрощался Плутос, выходя из-за стола.

“Все мы не в себе. Как прежде, уже не будет никогда,” - подумала Фина. Даже в ее памяти прошедшие века иногда смазывались в единое неразборчивое пятно. Старушка на мгновение забывала, кто она такая, как связана с этими троими, оставшимися от огромной плеяды родственников, и в ужасе вскидывалась, словно проснувшись от навеянного Гипносом кошмара. Она осталась единственным якорем для всех потерявшихся в бесконечном времени, единственной хранительницей памяти.

Начинался очередной день без рассвета на Темной стороне Лондона.