Леди-алконост.

Стало не по себе, но не так как при оплате квитанций, а что-то холодно-липкое, могильное кольнуло в желудке и ухнуло вниз скользким клубком червей. Напряжение нарастало, и Кыса ощутила как покрылась противной липкой испариной. Она отчаянно заморгала. В ту же секунду черт возник прямо перед ней, за прозрачным и таким тонким стеклом. На целое мгновение они смотрели друг другу в глаза, а потом Кыса заорала так, что прибежала Маргарита Семеновна. Черт сгинул.

Кысу усадили в кабинете на стул, налили рюмку коньяку и открыли молочную шоколадку из неприкосновенного запаса Мирославы. Маргарита Семеновна бранилась, хлопотала и в итоге вызвала такси и приказала идти домой. Кысе было приятно, что начальница так о ней печется. Застегивая пальто на ходу, она почти забыла о пережитом ужасе, заскочила в машину и удобно устроилась на заднем сиденье.

Дома эйфория схлынула, разбившись о немытую с утра посуду и гору ношеной на этой неделе одежды, которая уже начинала попахивать. Поставив кипятиться чайник, Кыса одновременно пыталась переодеться в домашнее, прибраться и отыскать «Бестиарий Средней полосы России, Урала и Сибири». Сидя в расстегнутой блузке и капроновых колготках на кухонной табуретке, Кыса невольно углубилась в чтение, не замечая как чай сначала остыл, а потом покрылся мерзкой пленкой. Глухой удар сотряс ее окно. Кыса подскочила, разлила чай и, чертыхаясь, заорала, что она знает страшные заклятия. Атаковать из-за окна никто не спешил, так что она выпила еще коньяку, убедив себя, что это просто какой-нибудь сумасшедший голубь: старушка снизу их прикармливала, и они то и дело путали этаж.

Проснулась она на диване, все в тех же колготках и блузке. Уголок книжки, открытой на статье о птице-сирин, больно впивался в щеку. Хорошо по субботам! Можно весь день ходить в пижаме и не вспоминать, что завтра воскресенье. Кыса медленно умылась, запахнула себя в самый огромный и мягкий халат, зевнула от души, прошлепала на кухню, прилипая босыми пятками к липкому после чая полу. И тонко взвизгнула. Кухонное окно покрывали кровавые разводы, словно кто-то бился, пытаясь проникнуть внутрь. Но хуже всего был отпечаток человеческой ладони. На подоконнике сидела, щурясь от дневного света, окровавленная неясыть. Ее припорошило снежком, который вчера вызвала Маргарита Семеновна. Грудь совы вздымалась медленно, через силу. Кыса впервые за свою ведьминскую карьеру ощутила, что дело пахнет сильным проклятием. Мерзкий голосок внутри предположил, что и без черта не обошлось.