Вельвет

Михалыч повертел в лапах шляпу, надел на уши. Подумав о Новом годе в офисе, он пригласил две лежавшие отдельно банкноты к себе в карман. Они не возражали.

***

Подкова находилась к северу от реки. Это был изогнутый полукольцом многоквартирный дом, построенный еще Высоким народом: с горгульями, с пилонами, с потолками под три метра и гигантскими дверьми, до ручек которых приходилось тянуться на цыпочках. Смотрелась Подкова внушительно – как любой кусок камня размером с гору, – но последние лет двадцать жили здесь звери… скажем так, далеко от вершин успеха. Улица выглядела соответствующе: стены, исписанные мелом; заброшенные трамвайные пути; сгоревший склад. Немного солнца в замерзших лужах.

Вызнав у управляющего номер квартиры, медведь пошел к скрипучему лифту, такому огромному, что туда мог бы залезть жираф. Лифтер – седой осел с грустными глазами – все время курил и кашлял, едва не выхаркивая наполнитель на пол. Михалыч старался не дышать.

– Шестнадцатый! – прохрипел осел и скрючился от очередного приступа внутренней копоти. Михалыч не удержался и бросил ему:

– Курить – набивку чернить.

Лифтёр без сил махнул копытом и поехал дальше.

Газовые лампы слабо освещали ряд дверей и вздыбленный ковер, похожий на спину мамонта. За стеной помурлыкивало радио.

Михалыч прошелся туда‑сюда, пока не набрел на дверь с номером «1043». Встал на цыпочки и постучал. Подождал и постучал еще раз. Послышались тихие шаги, хрюкнул замок, и осунувшаяся кошечка уставилась на Михалыча пустыми зелеными глазами.

– Чего вам?

У Михалыча сладко сжалось сердце. На минуту или две он забыл о цели визита и рассматривал хозяйку: низенькую, из черного вельвета, в голубом свитере и серых брюках. На голове у нее белело пятнышко, похожее на елочный шар, ужасно милое.

– Ку‑ку? – спросила кошечка.

Мизалыч собрался с мыслями и представился.

– Медведь в квадрате? – Она фыркнула. – Смотрю, ваши родители были оригиналами. Отчество хотя бы не Медведевич?

Пару минут они играли в гляделки, наконец, кошечка неохотно отошла и взмахом лапки пригласила его внутрь.

В квартире царил полумрак – высоченный потолок терялся в темноте, шторы были задернуты, и только на столе горела лампа с зеленым абажуром. В ее свете виднелась пачка дорогой мелованной бумаги и пачка выпусков «Телеграфа».

Кошечка красиво присела на подоконник и закурила.

– Будете? – спросила она, протягивая исцарапанный портсигар.

– Мех берегу.

– Плохо получается.

Жилище выглядело не ахти.