Чёрный фотограф

Фотография лежала в пачке вместе с другими, Котофеев регулярно их пересматривал. С прямоугольного глянца лыбились весельчаки в оранжевых жилетах на голое тело, размахивали совковыми лопатами, совали головы под асфальтовый каток.

Котофеев приобрёл для фотографий специальный альбом. Когда рассовывал, у фото, что сделал чёрный бородатый человек, нечаянно надорвал угол.

В тот год они впервые всерьёз повздорили с Селезнёвым. В телевизоре что-то выкрикивали заполнившие площадь люди, и друг вторил им в телефонную трубку. Котофеев, привыкший считать, что все политики слеплены из одного теста, не особенно ароматного, не понимал, как можно вот так поверить одному из них. В голосе Селезнёва ему чудился фанатизм. Воробей качал головой и крутил пальцем у виска.

Впрочем, всё это быстро схлынуло. Оно забылось, и друзья общались дальше как ни в чём не бывало.

Общаться теперь стало проще, мир окутала плотная электронная сеть.

Общаться стало проще, однако с каждым годом они общались всё реже. Они отдалились теперь не только географически. У каждого была своя жизнь.

Селезнёв сошёлся там у себя с дамой старше него на пять лет, с ребёнком. Взял ипотеку и вкалывал день и ночь без отпусков и почти без выходных. Воробей где-то встрял и отсидел год или полтора. Жил он теперь вроде бы один, Котофеев не знал. Сам Котофеев женился, развёлся, женился снова, начисто, пошли рождаться дети.

Фотографии пылились в шкафу. Котофеев и забыл, когда заглядывал в альбом.

Они с женой затеяли в квартире ремонт, в числе прочего на балкон вынесли и фотоальбомы. Там их и накрыло внезапным и сокрушительным осенним ливнем. Под раздачу попали и кое-какие документы, так что до спасения фотографий дело дошло не сразу. Да и как теперь их спасать, думал Котофеев, перебирая покорёженные слипшиеся прямоугольники. На том самом фото трое улыбчивых парней были среди расплывшихся потёков едва различимы.

Когда жена выбросила фотографии вместе со старыми обоями, Котофеев побурчал для вида, про себя же малодушно обрадовался.

Вскоре со страной случилось дежавю. Столичная площадь вскипела народом. Телевизор и интернет разорвало напополам. На этот раз мирно не закончилось: полетели с постаментов бетонные фигуры, за ними полетели пули и бутылки с жидким огнём внутри. А через границу, стрекоча над самой землёй, рванулись забирать сбежавшего правителя боевые железные птицы. В городе, где жил теперь Котофеев, памятники не валили, зато в один день поменяли флаги и таблички на зданиях с колоннами.