Чехонь

Имея постоянную привычку облизывать десну кругленьким розовеньким язычком, перекатывать соломинку, она была совершенно неотразима.

— Симпатичный ворчун, — говорила она чехоню.

— Ну да. Потрясающе, — отвечал ей Август. — А как, говоришь, называются вот эти кувшинки?

— Эм… Белые?

— Замечательно. Да… Думаю именно так они и называются… Потрясающе.

Они расстались спустя год, а икру унесло теченьем. А обсохнет ли та на мелководье... Всего знать невозможно.

А Август встретил чайку-певицу. Можно сказать, что это она его «нашла».

Это был очень... странный союз. Но чехонь всегда отличался шириною взглядов. Вполне достаточной, чтобы вместить её взмах.

Это было… неплохо.

Чехонь молчал с высоты пути, а Вига каркала.

— Разве сильфы не должны летать свободно? — спрашивала она.

— Ха! Это интересно. То есть ты предлагаешь «мысли» течь вообще без опоры? Без берегов?

Они расстались.

Так как чайку нервировал тот «негатив», который чехонь находил и видел даже в полёте.

Смотреть или нет, мир не измениться, а измениться лишь взгляд на него.

«Занятно», — решил Август для себя.

***

— Моё приветствие, — выдохнул старый синец, что пас молодь из чистильщиков. Герой по дну проскользнул мимо.

СОРОК ТРИ — ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ

В сплаве участвовала всё больше молодь.

Та, что уверена была, что берега и без корней всё так же стоять будут. А будущее их будет светло и радужно.

Именно на ошибках и надеждах, на силе молодости и держалась Жизъмь.

***

Течение влекло.

В какой-то момент Август заметил, что суды, загсы и магазины пропали с горизонта.

А он даже не мог предположить — когда. И берега смотрелись совершенно безлико. Пейзажи сменялись, но повторялись одни и те же мотивы. Словно он двигался по кругу.

Ощущенье угнетало.

«**ять! А не сон ли это?» — внезапно подумал чехонь. Это было как прозренье!

Август попытался оглядеться: птицы кружили вокруг бревна. Камни, карчи, и печины. Необыкновенно мелкие детали проплывали перед глазами.

«Нет ничего вечного... – подумал чехонь. Но это не помогло.

— А значит, и Жизъмь не может течь бесконечно! И одинаково она также течь не может!»

***

Сильф припомнил, как сразу после кладбища он наткнулся на театр.

Вода тогда казалась, очень "густой", а горизонт почему-то почти фиолетовым. И солнце в белые капли собралось на горизонте.

Смотря и обдумывая (очень напряжённо), он поочерёдно изучал то низкий, а то высокий берег.

Смотрел, то на пару орков, что вдвоём не могли отбить одну проржавевшую косу, а то на скамьи и арки.