Чехонь

Чехонь

Иван Поляков

ПРЕДИСЛОВИЕ

Чехонь припомнил, как вчера он ходил в театр. Это было очень… раздражающе.

В основном потому, что ходил он с семьёю.

Поскольку сам пока что ходить не мог.

Сильфы заняли воздух и воду в Большом лесу. Они плавали. Они летали и даже неплохо бегали.

Но у чехоня по имени Август это пока что не слишком хорошо получалось.

(В заглавии отражена возрастная прогрессия).

ТРИ – СЕМЬ

Pelecuscultratus. Почти по всей России — чехонь или чеша; на Ильмени также — чеса; в Белоозере — чешка, местами — боковня, боковица, костурь; в Малороссии неправильно — оселедец, а в Казанск. губ. — бешенка; в Брянске — сельдь; по Сяси — сигова мать (!).

Сабанеев Леонид Павлович — Рыбы России. Часть II

Всё началось с игры. Обычной игры, где ходят лошади… слоны и пешки. Деревянные конечно.

После робких, очень робких попыток «обмануть» последовал ход: ладья переместилась на Д3. Белый король перешёл на С1. Ладья на А2.

Матовая атака!

Щёки эльфийки надулись, а сама она покраснела.

Ход пришёлся точно в большой лоб, и чехонь сразу всплыл кверху брюхом.

Отскочив, деревянная фигура отправилась плавать по чёрной глади.

«Это издевательство, — подумал сильф, — играть с дурак-ами».

— На абордаж! — скомандовала Лия.

Ив не сообразил. Тролль вообще повторял больше, так что эльфийке самой пришлось прыгнуть в воду.

В большом и словно стеклянном глазе чехоня отразились… брызги.

«Ух ты».

Мать — краснопёрка, когда-то пела, а теперь занималась хозяйством.

Отец — белый амур был занят расчисткой мелей.

А вместе они отплыли к дяде сому, который слёг с насморком, так что некому была защитить чехоня от «местных варваров».

Тролль прыгнул. Вот ЭТО были брызги.

— Не уворачивайся, — прогудел Ив в нос, — а то я тебя не поймаю.

— Потрясающе, — только и булькнул в ответ герой.

И проскользнул между большими ногами.

Уже спустя минуту сильф триумфально забился под коряжник и затаился.

Это всё было днём. А теперь чехонь лежал в постели. Крутился и никак не мог заснуть.

В отбитой голове его кипели мысли.

В какой-то момент он как будто снова увидел помост театра.

По скрипучим доскам гулял король. Тот самый, что так удачно «влетел». А после ещё и плавал, точно ему делать больше нечего было. Стоило только чуть задремать — тут же вспоминалась борода, окрашенная хною, и обломанный меч.

Сей «царь-император» смотрел презрительно, словно имел на это право.

… Сапоги его остановились у края помоста.