Шок. Книга 1

Листовка.

Вчера был обычный, ничем не примечательный день. С утра и до обеда Шок сидел в грязном приютском классе, выписывая в тетрадку слова и цифры, потом был урок Святого писания, который вел Кривой Йоханас. Потом Шок сбегал к своим бывшим соседям, но работы у них не было. Не было поручений и у бакалейщика. А затем случилось нечто странное.

Парень, раздававший листовки у автобусной остановки, который никогда его не замечал, вдруг протянул ему одну из них. Сине-зеленый с большими черными буквами кусок грубой бумаги гласил, что эта листовка – его, да-да, именно его счастливый случай, и что именно его ждет работа, которая идеально ему подойдет.

Работа.

О, это волшебное слово, которое словно заклинание засело в голове. Не давало заснуть ночью, дергало его весь день, пока он сидел на уроках, а затем бежал к Криштофу. Это слово заставило его поделиться половиной драгоценной конфеты, стоившей целых семь медяков, но ему не было жалко. Он понимал, что покупает нечто большее, чем просто информацию о неизвестной улице из промышленного района.

Именно это слово – работа, погнало его сразу же по обнаруженному адресу. Работу искали все в городе, она стала чем-то недосягаемым для большинства. Ведь почти вся работа была эвакуирована вместе с заводами и мануфактурами. Порт не приносил больше того потока товаров, который был до войны. Из всей огромной промышленной зоны дымили всего пара-тройка заводиков. Все, кто смог найти работу, держались за нее из последних сил. На тех, у кого была работа, смотрели с нескрываемой завистью.

О Шоке сказать особо нечего. У него не было знаний, чтобы работать в каком-нибудь магазине, не было сил, чтобы устроиться грузчиком. У него не было ничего, что могло ему помочь ухватить за хвост птицу удачи по имени работа.

Низкие и непостоянные заработки не были работой, скорее, жалостью и немного удачей. Они не приносили спокойствия за завтрашний день. У него не было понимания, что будет завтра. Приют и небольшие задания от знакомых взрослых – это составляло всю его жизнь. Приютская пайка была так мала, что он постоянно чувствовал голод, а смерть матери, с которой прошло уже почти два года, до сих пор рвала его душу на части, наполняя беспросветной тоской.

Шок привык, что люди в городе, особенно раздатчики листовок и продавцы-лоточники, видели, что он никто, и у него ничего нет, и поэтому ни один из них никогда не обращался к нему. Словно его голод и тоска были настолько велики, что скрывали парня от взгляда окружающих, делая невидимым.