Бестиарий спального района

Эта шайтан-баба из ДЭЗа-шмеза требовала, чтобы чурки мели дворы чисто выбритыми, да и менты-шменты не любили, когда борода. Мансур полагал мудрым усту­пить здесь, чтобы выиграть в другом.

Хотя, конечно, терял он много. Ведь сбритые волосы значительно слабее выдерну­тых. Девять из десяти вообще оказываются холостыми, а один оставшийся — так, кошачьи слезы...

Брови, надо сказать, лучше сохраняли силу, но их приходилось жестко экономить — после бритья почему-то расти переставали. Мансур с неудовольствием посмотрел в зер­кало.

Вон как поредели... В ушах еще тоже волосы растут, буйно растут, но ушные во­лосы — они неправильные, от них никогда не знаешь, чего ожидать. И никакой «тох-тибидох» тут не поможет. Не говоря уж о «ляськах-масяськах». Мансура прямо тошнило от такой профанации. Ай, глупые люди эти русские! Почти такие же глупые, как амери­канцы!

Мансур в жизни не встречал американцев, но считал их самыми глупыми и вообще очень не любил.

Брился он опасной бритвой и всегда всухую.

Мыльной пеной пользоваться, да хоть бы даже и водой лицо смачивать — это потом целый день возиться надо, чтобы отделить заряженные волоски от пустых.

Сбритое падало на газетку, которой Мансур выстелил раковину. Время от времени он приостанавливал бритье, клал на ладонь щепотку волосков, тщательно изучал их, не­кондицию сбрасывал в ванну, а кондицию складывал в пенальчик из-под зубочисток.

Ай, чего только эти русские не придумают! В зубах палочками ковыряться! У вос­точного человека пища между зубами никогда не застревает, у восточного человека пища вся в желудок попадает.

..

Но пенальчик полезный.

В коридоре поднялся гвалт: один из киргизов и туркменский армянин ссорились из-за очередности посещения туалета. Мансур на мгновение включил восьмое из девяти своих чувств, сразу все понял и грозно крикнул:

— Э!

Спорщики притихли.

— Пусть Вазген первым будет, — изрек Мансур, — он уже совсем никак терпеть не может!

Покончив с бритьем, Мансур сунул драгоценный пенальчик в карман рабочих брюк, поношенных, но чистых, прибрался за собой, посмотрелся в зеркало.

Ну, что — с длинными волосами и бородой внушительнее бы выглядел. И старше. А так — лет сорока, невысокий, худощавый, черноволосый, черноглазый, смуглый... Обычный.

Он вернулся на кухню, выпил, не торопясь, большую пиалу крепкого чаю, за ней вторую и стал собираться.