Когда сбываются мечты

Во сне он выглядел совсем ребенком, и Митяй, теперь уже Дмитрий Прохорович, позавидовал молодости и крепкому сну. Место старшего пустовало, лишь раскрытый спальник зиял скомканными внутренностями.

«Пора и мне отлить», — вжикнул молнией, выбираясь из современного теплого спального мешка, широко зевая. Здесь, в предгорьях, воздух был совсем другой, и надышаться им Дмитрий мечтал весь год, дожидаясь отпуска. Вот и дышал во всю грудь, позевывая в кулак, откидывая полог палатки, да чуть не закашлялся.

Он увидел, как старинное кольцо, которое было с ним с самого сопливого детства, подаренное еще Алевсахием, поблескивая в рассветных лучах, засветилось переливчато, голубовато-красным сиянием. Показалось на мгновение, что три переплетенных драконьих головы шевельнулись. Дмитрий протер глаза правой рукой и снова воззрился на палец с кольцом.

«Показалось. Разреженный воздух. Галлюцинации. Все в порядке», — успокоил себя и выбрался наружу полюбоваться на восход, который в горах был особенно красив, да так и замер на коленях, тряхнув головой.

Заслоняя восходящее солнце, над плато висела… висел… парил кусок горного кряжа с огромной мощной крепостной стеной, защищающей светящийся огнями город на вершине. Видение было настолько реалистичным, что Дмитрий даже ущипнул себя за руку, убеждаясь, что не спит. И только потом заметил, что Тимка тоже смотрит на это нечто, и даже стадо оленей замерло неподалеку, уставившись на необычный феномен.

— Тим, — отмер Дмитрий, выбираясь наружу, — ты тоже это видишь?

Он не верил своим глазам — неужто все сказки, рассказанные Старым Архивариусом, совсем не сказки? Но хуже стало, когда Тим, Тимка, его старшенький, повернулся и взглянул на него — и взгляд его горел внутренним огнем решительно и мрачно.

— Пап? — протянул руку Тим, помогая подняться на ноги. Он обхватил его левую руку своей правой странным жестом и, когда пальцы легли сверху, твердо произнес: — Пржепрышгам.

Кольцо внезапно стало холодным, ледяным и скользнуло ртутью по пальцу, распрямляясь. Средняя пасть трехглавого дракона выпустила хвост, и юркая серебряная лента ужиком мелькнула, перебираясь на палец сына. И снова, схватив средней головой хвост и зажав кончик пастью, застыла там обычным кольцом.

— Что ты сделал? Что сказал? — Дмитрий почувствовал себя неуютно, как будто это ему двадцать три года, а не сыну.