Листая Гессе

Листая Гессе

Мира Кузнецова

Листая Гессе

“Паровозик” из сцепленных открытых кувезов, в просторечии отделения называемых “корытами”, всем своим многочленистым телом погромыхивая на стыках мозаичного пола, неторопливо катился по коридору роддома. Пожилая санитарка время от времени останавливала его у дверей очередной палаты и, подхватив пару спелёнатых младенцев, на минуту исчезала в её утробе. Как ни странно, но она как будто и не замечала суетливого молодого человека, который всё это время семенил рядом с тележками и пристально вглядывался в сморщенные мордашки новорождённых.

– Лукер, а какие мои? Может, эти? – во время очередного исчезновения санитарки обратился он к старику, сидящему в самом конце коридора на колченогом канцелярском стуле, и ткнул пальцем в сторону приглянувшейся ему пары посапывающих малышей.

Старик вздохнул, с нескрываемым выражением сожаления на лице оторвавшись от чтения своей огромной газеты, затем повернул совершенно седую голову в сторону суетящегося у тележек парня, и медленно, чуть покряхтывая, встал. Неторопливо сложил в несколько раз газетный лист, со второй попытки засунул его в боковой карман пиджака и, только после этого, двинулся в сторону каталки с детьми.

– Не чувствуешь, да? Ничего, малыш, это придет со временем. Ну а времени у нас, хе-хе – бездна, – он усмехнулся и его изрезанное временем лицо помолодело на глазах. – Вот наша парочка. Ты только глянь на неё. А? Милашка… Ох, Кипер, и задаст она ему жару… ну,.. это когда время придет. Да уж, на редкость серьезные мальцы. Ты, парень, того… не торопись с ними. Строптивы оба, просто – жуть как. В общем, пусть они сперва смирению поучатся, ага…

*

Он был глуп. Впрочем, как и все в его возрасте. Хотя все кругом считали его вполне даже умным, а вдобавок ещё и красивым мальчиком. Он и сам так считал, или, если точнее, не вступал в конфликт со всеобщим заблуждением, принимая его как должное, за вполне чистую монету. Что, впрочем, окончательно подтверждает его глупость. Но как-то, много-много позже, он увидел дружеский шарж на себя, нарисованный уличным художником. И это стало для него шоком…

У него было много подобных «шоков» в жизни. И каждый раз реальность оказывалась совсем не такой, какую он привык рисовать в своей полупустой голове. Нет, она, голова, вовсе не создавала впечатления пустой – наоборот, всем казалось, что там можно найти очень даже много чего. Но, как оказалось, в основном – разнообразной чепухи и дремучей глупости.