Знаток. Жена председателя.

Максимка недолго помолчал, переваривая услышанное, потом спросил:

— Так мы сами до такого вот… киловязу идем?

— До такого да не такого, — неопределенно пробормотал Демьян, потом все же пояснил: — Сухощавый — он вроде как былый киловяз. Раньше страшный дед был, всю округу вот так держал. Ежели кто отомстить кому хотел или напакостить — к нему шли. Такую порчу закручивал — ни в одной церкви не отмолишь. А потом зубья подрастерял, состарился, одряхлел. Яда-злобы да гонору не убавилось, а вот силы уже не те, зато опыта хушь отбавляй.

Покажем ему нашу добычу — глядишь, признает свою работу.

Дом Сухощавого оказался на самом краю соседней деревни — уж и не с людьми больше, а на болоте. Один край покосившейся избы сползал в хлюпающую трясину на месте огорода. На бревнах сруба обильно росли поганки. У завалинки Демьян застыл, приостановил Максимку — тот было рыпнулся к калитке.

— Куды, дурень? К киловязу без приглашения? Гляди!

Знаток указал клюкой на поблескивающие в воротцах шляпки гвоздей, торчащие иглы да булавки.

Пустая конура у самого входа голодно дышала угрожающей пустотой. Мол, только сунься.

— Так скорчит, вовек не разогнешься.

Клюка требовательно стукнула по дереву раз-другой-третий. В хате закопошились, дернулась желтая от пыли занавеска, мелькнула чья-то тень.

— Сухощавый, выходи, разговор есть! — позвал знаток.

— Демьяшка? — проскрипело из окошка. Высунулась жуткая бледная рожа старика с ввалившимися щеками.

Седая — не щетина, а, скорее, шерсть — росла беспорядочными клочьями и залезала едва ли не на лоб. — А ну пошел нахер отсюда, пока печенку не выплюнул!

— Да погоди ты, я…

Серые глазки Сухощавого нервно осматривались, нижняя челюсть дрожала, заскорузлые пальцы судорожно барабанили по наличнику.

— Я кому сказал! Прокляну — до конца жизни в говнах ходить будешь! И пацаненка забери. Кыш! Вон отсель, я кому…

И вновь Демьяну пришлось прикрыть уши Максимке — Сухощавый в выражениях не стеснялся.

Сколько Демьян его помнил — был то самый вредный дед от Минска до Смоленска, а мож еще далече. И с возрастом характер его ничуть не улучшился. Много они с Демьяном крови друг у друга попили — один проклянет, другой снимет и вернет сторицей. Один чертей натравит, другой — кикимор науськает. Словом, бытовала меж Демьяном и Сухощавым хорошая такая, крепкая вражда. И по матушке они друг друга поминали не раз.