Холодный

Подумал было: «Может в сказках да былинах ответы найду», — но и там, все не так, да не то...

Вот, с одиночества, и стал всеядным читателем. Сказки да мифы распробовал. На ненавистную мною во студенчестве философию, с другого угла взглянул. Разве что про моду, женскую, не читаю, да марафет ихний — на том себя и успокаиваю.

За жизнь мою долгую не только говор людской поменялся, даже слова в книгах буквы потеряли.

И как-то незаметно всё мимо меня прошло. По книгам да букварям новым определил. А случись поговорить мне с кем, — не растеряться бы как. Мой выговор уж больно прошлыми временами пропитан.

Да, что ж о несбыточном мечтать? Нельзя мне с людьми, — опасно…

Прихватил книгу, да бегу назад быстро, будто гонится кто за мной! А всё для того, чтобы воздуха деревенского, на беду не хватануть.

Бегаю я, нужно сказать, пусть и не слишком быстро, но километров двадцать пять за полчаса пробегаю. Со своей нечеловеческой выносливостью, могу позволить себе за ночь до любого из городов вертануться. Правда бывал я в них по разу, да и то, лишь на окраине. Почитай и нет мне нужды особой туда соваться. Опасное это дело. Вдруг нарвусь, а то и воздуха городского хватану, — потом сам же себя за срыв бичевать буду.

В деревнях проще: усмирил собаку у крайней избы и все дела. Да и воздух вокруг чистый, свежим ветром с полей да лесов продувает. Голову так не вскружит.

Мне дак и в деревню ходки без надобности особой, — уж давно по хозяйству всё есть, а боле и не надобно. В книгах, вот, только нуждаюсь. Такому как я много и не надо: кружка, ложка, миска, топорик да нож и моя гордость, — найденный котелок. Видать, горе-охотники в лес мой забрели, на ночлег разложились, да струхнули. Коряги-то мои знатные тени ночью бросают, да скрипят. Бывает то жалобно да душевно, то жутко.

Сам я наверно с полгода привыкал, прислушивался. Хотя не о них все думы тогда были. Это уж сейчас я каждую травинку рассматриваю, да каждую птицу слушаю. И думаю теперь всё чаще вслух, чтоб рассудком не помутниться.

Свет луны падает на обложку, я обращаю внимание на рисунок и название. Хочется выругаться говором кузнеца, зарядившего себе по пальцу! Это ж угораздило женский роман прихватить! Судя по обложке, где нарисована загадочно улыбающаяся женщина, с расписным валенком в руках, — самый что ни на есть женский!

Ну что ж, пора смириться с судьбой: похоже сегодня и про моду почитаю, и про воздыхания барышень.