Третья фаза.

Третья фаза.

Siglund

Третья фаза.

Металлическая кукушка высунулась из старинных напольных часов и заголосила:

- Восстань, придурок, пора в последний бой! Ктулху оссиял этот мир своей голодной милостью, присоединяйся к нам или сдохни. Шоггот тысячеглазый грядёт, Ктулху фтагн, фтагн, фтагнкхмпфкх-х-х-ха! - На последнем лозунге она подавилась, что-то в её механическом теле разладилось и глухо квакнуло. Чёрная тварь смутилась и спряталась обратно в недра бабушкиных часов. Грёбаные часы занимали своей лаковой тушей чуть ли не четверть моей убогой комнатенки, но выкинуть их я пока не мог. Сущность кукушки не изгонялась ни одним из найденных мной методов, а в часах хотя бы была надёжно локализована.

Я зевнул и повернулся на другой бок. Сквозь жалюзи пробивались беспокойные солнечные ленточки, а значит моё время ещё не пришло, и мы с Ктулху могли спать совершенно спокойно. Кукушка, недовольно поскрипывая, скрылась в часах. С тех пор, как она заполучила в свое полное владение мой старый плеер с пиратской библиотекой, её издевательства стали...разнообразней. Лавкрафт её настолько поразил, что последнюю неделю я спал в берушах. Вчера я напился до отключки раньше чем вспомнил о них, доставив пернатой сволочи нечаянную радость.

Из часов донёсся тихий бубнеж диктора. Кукушка слушала "Зов Ктулху". Опять.

"Я пишу эти слова в состоянии понятного умственного напряжения, ибо сегодня вечером меня не будет в живых. Оставшийся без гроша, и даже без крохи зелья, которое одно делает мою жизнь терпимой..."

- Я не могу более переносить это мучение и скоро выброшусь из чердачного окна на нищую мостовую. Это ты хочешь услышать? Не надейся, тебя я отправлю в астрал первой.

Спать под описания Козла с Тысячью Ликов или Йог-Сотота невозможно. Я приподнялся, нашаривая бутылку у изголовья дивана, и обнаружил, что крепко прилип к подушке. Теплое подвыдохшееся пиво провалилось в мою иссохшую глотку, смыв омерзительный привкус вчерашних возлияний. Судя по кукушке, ужирался до бесчувствия я вчера зря, - выход в подсознание не получился, а если моя многострадальная головушка что и придумала - надоедливому воплощению мои усилия по изгнанию были до одного места. Я в один долгий глоток допил остатки пива и снова попытался встать. Волосы и подушка не захотели расставаться в этом жестоком похмельном мире самостоятельно, а свои навыки парикмахера я мог вполне заслуженно называть экстремальными.