Бабья ночь

Злыдня не падала, лишаясь ног, она истекала соплями, как истекает больной холерой или тифом, но до последнего продолжала отмахиваться когтистыми конечностями. Когти, хотя и короче веретена, но бьют беспощадней. И всё же, громада одолевала разбойницу. Точёные веретенца пронзали гнойную фигуру, и та оседала, превращаясь в кучу слизи, которая и растечься толком не могла, ибо земля не желала её принимать. Когда-то былинный богатырь ударом копья заставил землю поглотить поганую змеиную кровь. Сотня веретенных уколов посильней одного копья.

Пара минут – и следа не осталось от пришелицы, и саван истаял клоком предутреннего тумана.

– Ну-ка ся, бабы, поссать сверху на поганскую могилу, чтобы лихоманка выползти не вздумала, – скомандовала одна из большух.

Так ли, нет – предание молчит, но никто возражать не стал, распалённые боем женщины нафурили такую лужу, что любая нежить захлебнётся. И лишь потом обнаружили, что одна из молодух лежит, сжавшись в комок, и чуть слышно постанывает.

– Маня, что с тобой? – кинулась к ней свекровь.

– Живот…

Пострадавшую мигом перевернули, старухи, понимающие в хворях, склонились над ней. Чуть ниже пупка в тело вонзился чётный, лоснящийся коготь.

– Матушки, вцепилась, окаянная!..

– Расступитеся! – потребовала девяностолетняя Аграфена. – Я возьмусь, мне уже всё одно не рожать.

Старуха поплевала себе на ладонь, корявыми пальцами ухватила коготь, мигом его вырвала и кинула в не успевшую впитаться лужу мочи. Последний раз визгнул потусторонний звук, коготь исчез, как не было.

– Ось и всё, – произнесла Аграфена, отирая руки о землю. – Извели заразу. Вставай, Маня. Жить будешь, а вот насчёт родин не скажу. Сама не знаю.

– Не-ет!.. – истошно, от самого нутра прорыдала Маша. – За что же такое? Лучше сразу в могилу, чем пустобрюхой жить!

Бабы потерянно молчали. А что скажешь, чем утешишь в таковом горе? Только на Красную играли Машину свадьбу, Панька да Манька – на всё село праздник. Семья жениха зажиточная, а золовок не было, дочери уже разлетелись кто куда.

Так свекруха невесткой нахвалиться не могла и ждала внуковей. И вдруг такое несчастье: чёрный коготь ударил в самый живот, и, хотя молодку спасли, детей у неё точно не будет, можно не надеяться.

– Не убивайся ты, – попыталась успокоить какая-то из старух. – Может ещё попустят святые угодники. Дело твоё молодое, глядишь, найдётся тётушка, которая твоё проклятие на себя возьмёт.

– Это как? – спросила Прасковья, Машина свекровь.