Сорокопут

Франек, взъерошенный, востроглазый человечек, уже орал и жестикулировал в передней:

– Ну кто так делает, Сальруми – сгинул, как чугайстр, и ищи тебя по всему городу! Ах ты старый пугач, ах ты гуляка, хромовые сапоги!

Похлопывания по спине.

– О, малой тоже тут? Привет, Юго! Такой ты дылда!

Франек был из тех вертлявых смуглых крайнен, чей возраст сложно было оценить на глаз. Но по ухваткам и молодецкому взрёвыванию Юго понимал, что он младше отца, и, может быть, даже намного.

Квартирка наполнилась шумом, как табачным дымом.

Гость бесцеремонно угнездился на единственном стуле, закинув ногу на ногу, и трещал без умолку, как дрозд:

– Голубок мой Либескинд послал меня за какими-то доскональными чернилами для Министерства авиации, а я говорю: такие только в Виртаранте бывают. Вытряс из него на бензин, дай, думаю, загляну к Сальруми, а там вместо тебя целый выводок вортов поселился! Я в нашу пивную – закрыто!

Отец стоял, прислонившись к дверному косяку, прикрыв глаза, как человек, терпеливо сносящий детский плач или мигрень.

– …Ну я тогда на рынок, к зеленщицам, эти бабы всегда в курсе. Знаете, говорю, такого земляка, который по утрам бледен, как артист, но всегда в сапогах с каблуками в три пальца, у которого вот такие усищи и голос, как бархат, а говорит, как вилковский проходимец? А как же, они тебя знают…

– Что нового? – вздохнул отец, пресекая поток слов, грозивший наводнением.

– Что?.. Нового? У меня?! А, дома в Градарице? Я тебя умоляю! Очень, говорят, уродилась в этом году пшеница, очень! Княгиня делает вид, что не знается с Залесьем, но откуда же берётся уголь, куда едут вагоны, набитые пшеницей, и зачем залещуки околачиваются возле княгини?

– Погоди, что ещё за залещуки?

– Да вот, говорят, сам мастер Брун ко князьям пожаловал.

А для того ли мы их столько лет отваживали, чтобы они опять при дворе тёрлись? Зеленщицы на рынке прямо бушуют…

– Брун Шихбурн? Он ещё жив?

– Да, да, мастер Брун... Живёхонек! Да он вечный, как неразменная гривна! Вот ты ещё только родился, а его уже, поди, называли Старым Лисом? Так слушай, Руми, у меня до тебя дело, – интимно понизив голос, продолжал Франек, – мне тут раздобыли немного разного, но я поеду на границу не прямо сейчас.

Можно кинуть у тебя пару ящиков на денёк-другой?

Руми Сальруми пересёк комнату кошачьим шагом и, опустив Франеку руки на плечи, проникновенно заглянул в глаза:

– Даже не думай.

– Ну ты подожди отказываться, – заёрзал Франек.