Дни закатного пламени

– Я знаю, – тихо ответил сын, потупив взор, – но не приехать я не мог. Тем более, делом все равно некому больше заниматься, кроме меня, – немного помедлив, мужчина продолжил, – теперь некому.

– Западный дом тоже пал? – в очах отца дрогнули тени тревоги.

– Да. За половину луны до моего приезда. Все что досталось мне – это пепел и тела друзей, обезображенные птицами.

Старик остановился и тяжко вздохнул.

– Тебе удалось спасти хоть что-то?

– Всего несколько свитков. Поэзия. Они сейчас со мной, в дорожной суме.

– Это очень неразумно, стоило их спрятать. Если бы стража решила обыскать тебя...

– Отец, – мужчина посмотрел старику прямо в глаза, – я хочу оставить эти свитки у тебя. Не как часть великого сокровища, что мы храним, но как добрую память.

Взгляд сына потяжелел.

– Ты все-таки решил уйти за хребет? – спросил его отец.

– Мы с тобой, – твердо ответил мужчина, – последние, кто помнит хотя бы часть мест, где сокрыта память нашего народа. Сколько лет мы несли эту тяжкую ношу, но теперь передать ее больше некому. Взгляни на южную страну. Повсюду пылают костры из наших книг, каждый день оставшихся в живых таутов казнят. Властитель видимо решил покончить с нами раз и навсегда. С нами, нашими песнями, нашей историей и нашей памятью.

– Я бывал за перевалом, – промолвил старик, – Давно, еще до Ястребиной войны. Иди от хребта на север, через предгорья. Ищи старые дорожные знаки, поставленные во дни царства Кораут. В конце старого тракта ты найдешь город, построенный над руслом великой иссохшей реки. В нем будет жить человек, нет, – поправился он, – не человек, наполовину эльф, по имени Бахадур. Мы знали друг друга в гораздо лучшие времена. Он старше меня и помнит много, а хранит еще больше. Там, в безопасности, вдали от властителя и его слуг, составьте по памяти карту южной страны, отметьте на ней все места, где спрятаны свитки, – отец замолчал на мгновение, – Все места, которые ты еще помнишь. Может быть не сегодня, но через десять, пятьдесят, сто зим кто-то будет помнить о нашем народе и его книгах. Это лучшее из того, что мы можем теперь сделать.

На этот раз тяжко вздохнул уже сын. Его дыхание вырвалось изо рта невесомым белым паром.

– Разве ты не хочешь уйти со мной? Говорят, за хребтом жизнь совсем другая. Говорят, к северу от Каменной Стены живет множество наших собратьев, пусть и потерявших теперь свои песни.

Старик покачал головой.

– Я слишком прирос к этой земле и этой траве. Пустил корни, словно парковые деревья.