В гостях у августа

Некоторые из них оставляли мне включённый телевизор, и тогда всю ночь я оставался прикованным к киномарафонам, что крутились после двенадцати. Я не жаловался, при жизни я не смог насладиться этим искусством. Тогда ещё не было так много фильмов, навёрстывал упущенное. Но это не могло заменить мне бесед с жильцами. Это было совсем иное.

Мои жильцы ещё ни разу не возвращались ко мне. Причины для этого наверняка были, но я старался не держать обид и не злиться. Мне оставалось лишь жить нашими общими моментами в этом старом доме, что стоял последним перед большой дорогой.

В отличие от многих этот жилец не умел улыбаться, в моменты особого счастья он обычно приподнимал губу и обнажал короткий левый клык, который немного кривился в сторону резцов. Я бы хотел дотронуться до этого зуба, просто чтобы ощутить, что он не врёт, и его счастье в этот момент являлось настоящим. К концу месяца он почти перестал это делать.

Он был подобен вечеру августа. Когда сил не осталось, и ты смотришь вдаль на убывающее солнце, упрямо веря, что завтрашний день всё же придёт. А лёгкий ветер играет с твоими длинными волосами, не давая исчезнуть в моменте, словно шепча: «Ты всё ещё здесь». И когда последние лучи солнца покидали твою кожу, ты наконец делаешь глубокий вдох и чувствуешь, что ночь теперь правит на земле. Закрывая дверь на улицу, ты завершаешь свой день. Вот такой он был, таким мгновением он мне представлялся.

Когда жилец только заселился, я задал ему свой обычный вопрос.

— Вы предпочитаете меня видеть или хотите, чтобы я принял невидимую форму?

— Я не против твоей компании.

— Вас не пугают призраки? – я не удержался и произнёс это вслух, хотя знал, что такие вопросы не поощрялись.

— Я встречал более ужасные вещи.

И я ему поверил. Моя форма не была отвратительной, я сумел сохранить человеческий вид, хоть и не очень чёткий, через меня можно было рассмотреть другую часть комнаты, зато в моей внешности всё осталось на прежних местах. Я считался одним из приятнейших типов привидений, поэтому мне и позволялось порой докучать своим жильцам. В то же время внутри меня начало пульсировать любопытство, что же скрывалось за его плечами?

Я знал, что здесь он ненадолго. Всего лишь на август. Когда пожелтеют листья плакучей ивы, он отправится дальше. Такой он человек. Он продолжал бежать. Мне его не понять, я привязан к этому месту. И скорее всего ещё ни одну сотню лет буду таким. Но мне бы так хотелось, чтобы он остался.