Прибытие

Преподобный Джеремайя Миллерик, растерянно смотрящий по сторонам, словно он чувствовал себя совершенно не на своём месте; владелец к тому моменту ставшего убыточным металлургического завода Шеймус Крозье, чьи вспышки раскатистого смеха порой полностью поглощали звучащую музыку; шеф полиции МакГилпин, чьё лицо было мрачным, даже скорее скорбным; и ещё один пожилой мужчина с непослушными чёрными кудрями и смуглой кожей, словно бы он большую часть жизни провёл где-нибудь в Техасе — директор веймутской старшей школы Огастес Хекс, человек, который как будто бы взглядом пронзал насквозь и меня, и господина Чарльза — так что последний даже заметно нервничал при разговоре с Хексом, а такое я не привык видеть часто.

Ещё одной важной гостьей была одиозная журналистка Андреа Маллетт, урождённая де Кальер, — она была одной из многочисленных потомков князя Эктора, особенно талантливые из которых пользовались его покровительством в Веймуте.

Хозяина дома было тяжело не заметить. Эктор кружил по зале, подходя то к одному из гостей, то к другому.

Сегодня на нём была бордовая длиннополая мантия, накинутая поверх тёмно-синего жилета и белоснежной сорочки, из-под расстёгнутого ворота которой выглядывал такого же тёмно-синего оттенка галстук-кашне с причудливым узором. Его волнистые волосы были собраны в высокий хвост на затылке, лишь несколько прядей спереди небрежно спадали по бокам, делая его лицо ещё более утончённым. Остальные собравшиеся, даже мы с господином Чарльзом в своих строгих чёрных костюмах и высоких галстуках с маленькими ониксами, выглядели тусклым сбродом рядом с ним. Принц Лливеллин тоже был неподалёку. Он стоял с бокалом вина, из которого он, я уверен, не сделал ни глотка, и с натянутой улыбкой вёл светскую беседу с председателем городского собрания и его женой. Принц тоже любил одеваться ярко и броско, но по неизвестной для меня причине сегодня он был облачён в тёмно-зелёный пиджак, который скорее напоминал европейский военный мундир пятидесятилетней давности. Его медные волосы были аккуратно уложены назад. В таком образе он мне казался одним из этих живущих у себя в голове и вечно невозмутимых напыщенных генералов в отставке, которых совершенно ничего не способно вывести из себя... но разумеется принц таковым не был. Напротив — я был приятно удивлён его поведением в этот вечер: ни высокомерной бравады, ни снисходительных попыток указать мне моё место. Этого, практически не было. Лливеллин вёл себя учтиво, скромно, даже я бы сказал «по-джентльменски».