Прибытие

Причина ли этого в том, что князь Эктор попросил его вести себя особым образом? Или, быть может, принца сковывало присутствие одного из тех важных гостей — посла Камарильи?

Забавно. Вспоминаю сейчас, что когда я оказался в том окружении, в душе моей поселилось ощущение праздника и торжества. Но говоря сейчас об этом, я понимаю, как наивен я был. В тот вечер могли оборваться все наши надежды на новый дом. А, быть может, даже и наши жизни. Тот приём был чуть ли не более напряжённым противостоянием, чем предшествовавший ему суд в Бостоне.

Главными гостями, несущими эту сокрытую до поры угрозу, были два сородича. Одного из них, похожего на грызуна юношу со смешным моноклем я видел в Бостоне. Это был Иезекииль, в то время послушник бостонской капеллы дома Тремер. Он был сопровождающим молодой особы, чей внешний вид совсем не отражал истинную суть. Я говорю о леди Люсинде, грозном красном аласторе. Эта вентру принадлежала к верхушке Камарильи, тайной полиции, охотившейся на главных врагов Башни Слоновой Кости.

Пускай и выглядела она как само воплощение невинности, — миниатюрная девушка с удивлённо распахнутыми серыми глазами и милой улыбкой, — на самом деле она была самым опасным человеком в комнате. Она вошла в залу последней, Иезекииль вёл её под руку, явно довольствуясь своим временным высоким положением.

Князь Эктор, едва завидев гостью, как большая цветастая цапля подпорхнул к ней.

— Леди Люсинда! — звонко воскликнул он и склонился, целуя протянутую ему руку. — Добро пожаловать в город Веймут! Вы не представляете, как же сильно я рад вашему визиту.

Люсинда холодно улыбнулась князю и окинула взглядом собравшихся. Когда её серые глаза задержались на пару мгновений на мне, я будто бы увидел малую толику её тщательно скрываемой натуры: стальная безжалостность, даже свирепость, отсутствие малейших сомнений в правильности собственных действий. Меня пробрала дрожь. Что-то из этих черт было присуще и господину Чарльзу. Но я понимал, что за принципы им движут; понимал и даже отчасти разделял их — честь, верность долгу перед близкими, справедливость.

Это были вполне человеческие понятия. Что же было мотивами этой женщины я не мог осознать. Тоже верность, вероятно... верность чему-то большему, нежели я, Чарльз, Эктор, она сама, Веймут или Бостон. Несущий смерть перст Камарильи едва ли мыслил такими мелкими категориями. И едва ли этот визит в Веймут был основной её целью на этой земле. Скорее небольшое, наверняка раздражающее, отклонение от маршрута.